Я догнал Злого – он спешил вперед, лицо было сосредоточенным и хмурым, один глаз подергивался. Наконец мы достигли конца помещения. В крайних автоклавах висели слепые псы-переростки: у одного не было задней половины тела, из среза шел толстый жгут проводов, у второго же бока сдавили зубастые металлические захваты, а на спине стояла небольшая турель с многоствольным пулеметом, напомнившим мне тот, что горе-умельцы приспособили на колпаке вертушки, но раз в десять меньше, будто игрушечный. Сзади к турели была приварена железная коробка, спереди тянулись провода – концы их исчезали под резиновой заглушкой на темени пса. Бока, зад, ноги зверя были скрыты выпуклыми пластинами, чем-то вроде сегментированной брони, спроектированной специально для такой формы тела, а на голове поблескивал вытянутый решетчатый шлем.
Возле торцевой стены стоял длинный металлический стол. За последним автоклавом была дверь, напротив нее – большое устройство, напоминающее древние компьютеры, металлический шкаф с тускло мигающими датчиками и кнопками.
– Гудит, – сказал Пригоршня, несильно топая.
Только теперь я осознал, что все это время из-под пола доносилось приглушенное гудение, будто от трансформатора, и здесь, возле машины, оно стало куда громче, казалось даже, что пол чуть дрожит.
– Эта штука работает до сих пор, – добавил напарник, стукнув прикладом по стенке электронного шкафа. – А вон шланги…
Из боковой панели машины выходили не то кабели, не то шланги, покрытые плоскими железными кольцами, – провисая, они тянулись к стенке ближайшего автоклава, который был соединен со следующим, подсоединенным, в свою очередь, к тому, что стоял еще дальше… Все емкости в помещении были включены в общую систему, и управляла ею эта машина.
– Нагляделись? – спросил Злой. – Пошли, а то вообще хрен отсюда выберемся!
Он шагнул к двери, и тут она распахнулась, сильно ударив его по груди и голове. Злой отшатнулся и, крякнув, свалился между раскрывшейся дверью и стеной – а в проеме возник Медведь.
* * *
Это был коренастый, широкоплечий мужик с бычьей шеей и мощной выпуклой грудью. Он почему-то всегда напоминал мне дуб – невысокий, кряжистый, с могучими толстыми сучьями. С головы свешивались космы нечесаных темных волос. Выцветший комбез горчичного цвета, под ним шерстяная рубаха. Штанины закатаны до лодыжек, рукава – до локтей; на ногах высокие ботинки, руки волосатые, как и грудь под расстегнутым воротом.
В руках «эфэн».
На лице, заросшем густой щетиной, посверкивали глаза: темные и слегка безумные. Медведь всегда был немного психом. Одержимый, что тут скажешь.
Кажется, он не ожидал увидеть нас здесь, но увидев – не растерялся. Когда Злой свалился за дверью, прижатый ею к стене, взгляд Медведя метнулся из стороны в сторону, и сталкер оскалился, показав крупные белые зубы. Ствол «эфэна» поднялся, уставился мне в лицо – я стоял ближе всех к двери.
Ствол этот стал вдруг очень большим, расширился, как черная дыра, в которую ты стремительно падаешь, закрыл все поле зрения…
– Косматый, я тебя видел, ты в кабине сидел, привет, Косматый, зачем к нам пришел, хочешь увидеть Хозяев Зоны, так они с нами, здесь!
Передо мной возник человеческий силуэт, и черная дыра стремительно уменьшилась, вновь стала обычным стволом – из которого вырвались пули.
Стоящий сбоку под стеной Шрам опустился на одно колено, вскидывая автомат, я и Никита одновременно бросились на Медведя, а он пнул Звонаря, и тот врезался в нас – упали все трое.
Шрам выстрелил, Медведь отпрянул, пули ударили в дверь, которая качнулась навстречу, так как ругающийся Злой как раз попытался встать и выбраться из-за нее.
Продолжая стрелять, Медведь спиной вывалился в дверной проем, после чего «эфэн» смолк. Через мгновение сталкер пропал из виду, отпрыгнув куда-то в сторону. Сзади пронзительно запищал сигнал тревоги, на пол перед нами легли красные отблески. Шрам, так и не попавший в Медведя, прекратил стрелять. Я услышал приглушенный возглас на английском, голоса, топот…
– Мочи их! – истошно вопил Злой, пытаясь выбраться из-за двери.
Мы с Никитой поднялись на ноги, а Звонарь остался лежать неподвижно – одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он мертв. Напарник прыгнул к железному столу, с натугой приподняв его, перевернул и бросил на бок так, чтобы перекрыть дверной проем, за которым виднелось что-то странное: земля, кусты, даже дерево… Нет, не открытое пространство – сверху был покатый потолок-купол. За небольшим пригорком посередине зала возникли три головы: капитана Пирсняка, Уильяма Блейка и незнакомого солдата. Все трое открыли огонь, и мы с Пригоршней рухнули за стол. Сирена неистовствовала, красный свет метался по стенам и потолку. Я наконец оглянулся: машину, управляющую автоклавами, прочертил ряд дыр. Передняя панель проломилась и упала, повиснув на одном шурупе, провода за ней превратились в лохмотья, возле них быстро вращалась, шипя, прозрачная бобина, беспрерывно стуча оторванным концом коричневой магнитной ленты, и рядом другая бобина медленно крутилась в обратном направлении.
Сирена внезапно смолкла, и громкое бульканье наполнило помещение. Одновременно все шланги, соединяющие автоклавы, напряглись, приподнялись, затем провисли вновь: зеленая жидкость покидала емкости. Доносящееся из-под пола гудение стало громче и ниже, в него вплелась мелкая вибрация.
В проеме возник солдат, ствол пистолета в его руке уставился на нас с Никитой, и тут же Злой выстрелил сквозь щель между дверью и стеной. Солдат опрокинулся на спину; как только он перестал закрывать обзор, Пригоршня, а потом и я открыли огонь. Мои пули пошли слишком высоко, Никитины же пробороздили земляной склон, поднимаясь к трем торчащим над вершиной головам. Те исчезли, а сбоку от пригорка, за кустами, на мгновение возник Медведь, взмахнул рукой и тут же пропал.
– Граната! – Напарник отпрыгнул вбок, я последовал его примеру.
Упав под столом, она взорвалась. Тяжелую столешницу со скрежетом сдвинуло, ножки ударились в машину. Из глубины зала донеслось несколько выстрелов, а потом ненадолго наступила тишина, и в ней прозвучал голос Ильи Львовича, который все это время прятался в узком закутке между машиной и стеной:
– Они оживают!
Высунувшись из укрытия, он показывал на ближайшую емкость, в которой тело пса с пулеметом на спине покачивалось, лапы дергались, голова подрагивала…
Я перебрался за стол, в узкое пространство между столешницей и машиной. Светящаяся жидкость исчезла из автоклавов, стекла куда-то под пол, в помещении стало темнее. Шрам, перед взрывом успевший отскочить, на коленях двигался вдоль стены, приближаясь к двери; Пригоршня следовал за ним. Сейчас я был единственным, кто хорошо видел соседнее помещение, да еще Злой выглядывал в щель, сквозь которую пристрелил солдата.
