— Да.
Ваун изумленно посмотрел на него, но юноша вроде не заметил. Он беспечно шел вперед, перекрикивая ветер:
— Это, конечно, нехорошо, но это нужно сделать, правда? То есть, не можем же мы позволить им сделать планету совершенно неприспособленной для жизни. Нам нужно как-то сократить их численность до разумных пределов. Если они плодятся, как паразиты, то и обращаться с ними нужно, как с паразитами.
Вот в какой вере его растили? Приор именно так говорил, вспомнил Ваун: цель Братства — сделать дикую расу домашней. Увидев, что сделало перенаселение с плодородным некогда континентом Цисли, Ваун мог признать, что некий смысл в этом был.
«Не из одного вида», — как говорил Аббат.
— Эй! — раздался голос за спиной. — Пацан! Коричневый развернулся:
— Ты меня?
— Да, тебя, — сказал Оранжевый. — Давай этих обойдем. — Он кивнул на группу пиподов, ползавших по камням впереди.
— Ерунда. Они достаточно далеко.
— Нет, давай не будем рисковать.
— Не забывай, я — пиподист, — важно заявил Коричневый, подняв голову. Приор послал меня следить за вами и кустами.
— Я тоже приор, — мягко ответил Оранжевый. — И я послан следить за вами.
Поставив приятеля на место, он покраснел, стал на три года моложе, чем был секунду назад, и пробормотал:
— Веснушки… — как будто это было непристойно. Зеленый и Фиолетовый ухмыльнулись. Оранжевый беззлобно засмеялся.
— В обычных условиях ты был бы прав, брат, но с нами двое из дикой расы.
— Все равно ерунда, — проговорил Коричневый, — мы вне радиуса атаки.
— Для обычных условий. Но кусты, возможно, все еще на взводе после той ночи, а нам не нужно, чтобы они заметили, как мы общаемся с рэндомами, о'кей?
Так что давай будем поосторожнее и обойдем.
Коричневый разозлился и двинулся под углом по отношению к прежнему курсу.
Взрослые, улыбаясь, пошли следом.
Пиподы продолжали рыться в земле, как рылись раньше, не обращая внимания на две проходящие на безопасном расстоянии процессии. Прямо впереди показалась заросшая сорняками пасть тоннеля.
Ваун обернулся к ближайшему соседу, Оранжевому:
— Это улей, надо думать?
— Он. Добро пожаловать домой.
Домой! Да, у Вауна было такое чувство, что он возвращается домой, домой после длительного, в целую жизнь, пребывания на чужбине. Возможно, конечно, это лишь фантазия. Или это нечто генетическое?
Оранжевый казался озябшим. Отсутствие куртки могло быть простой бравадой, или это было нужно, чтобы компаньоны видели цвет его рубашки, или в улье не хватало средств.
— Э… адмирал?
Ваун обиженно взглянул не него.
Он улыбнулся и сказал:
— Брат?
— Да?
— Раз уж мы все равно ликвидируем этих рэндомов… вообще-то мы используем рэндомов для кондиционирования.
От этого Ваун задрожал сильнее, чем от ветра. Он посмотрел на пленников.
Фейрн по-прежнему тесно прижималась к Клинку и мучилась в легких туфельках на каменистой равнине. Клинок поддерживал ее, но его глаза говорили: он догадался, что за ужас подразумевала реплика Оранжевого.
— Мы усыпим их сначала, разумеется, — добавил Оранжевый. — Они ничего не почувствуют. Или почти ничего.
— Что ж, хотя бы умрут с пользой, — согласился Ваун.
Розовые глаза Клинка вспыхнули. Девушка либо не расслышала, либо не поняла.
Очень скоро Вауну придется выбирать между двумя видами — рэндомами и братьями. В каком-то смысле никогда раньше выбора у него не было. Может быть, он мог отказать Раджу и остаться в деревне, но тогда бы он не узнал, что за игра идет и какие в ней ставки. Рокер никогда не предлагал ему разумной альтернативы. Сотрудничать или умереть — это не выбор. Он поклялся в верности Братству на Q-корабле, но это не дало ему свободы действий, ибо Аббат тут же выбросил его, послал назад на Ульт, в дикую расу.
С тех пор он служил Патрулю, но именно это велел ему делать Аббат продемонстрировать свою преданность Патрулю, чтобы тот доверял ему, и Ваун смог предать его в конце концов — теперь.
Где остановится маятник?
Скоро ему придется ответить на этот вопрос. И тогда уже не будет нейтралитета и невозможно будет избежать последствий. В любом случае он будет массовым убийцей.
И в любом случае — предателем.
Ваун заметил, что сорняки, скрывавшие пасть тоннеля, были искусственными.
Коричневый ждал их с широкой улыбкой, забыв про ребяческую обиду.
— Добро пожаловать в кохэбский улей, адмирал Ваун.
— Ты обо мне?
Юноша улыбнулся еще шире.
— Брат!
— Брат! — согласился Ваун. Коричневый гордо положил руку ему на плечо и ввел его внутрь. Наконец-то дома. Наконец-то любовь.
Туннель был закрыт одной тяжелой черной портьерой, за которой оказалась другая. Коричневый отодвинул их и крикнул:
— Эй, парни, к нам гость!
Там сидели и читали книги четыре брата: они с воплями повскакали на ноги.
Щурящийся во мраке Ваун был снова окружен братьями.
Даже здесь, в далеком Кохэбе, он не мог избежать благоговения перед собой — героем, но теперь у него от этого катились из глаз слезы. Как долго они верили в него! Вряд ли проходила неделя без появления адмирала Вауна по общественному кому по всему Ульту — речи, призывы, открытия памятников. Он был самой большой знаменитостью, когда-либо существовавшей на Ульте, лев рэндомов, победитель Братства. Лишенные подозрительности братья следили за его кривляньями и ни разу не усомнились в том, что он на их стороне.
Приор знал: «В решающий час ты встанешь за свою расу». И Аббат: «Брат никогда не пойдет против своего улья». Даже Радж, пообещавший умереть за него:
«Ты принадлежишь нам».
И Мэви прошлой ночью: «Они любят друг друга, разве нет?»
В конце концов он пришел домой, к родне, в улей.
Когда объятия и похлопывания по спине закончились, он увидел обвиняющий взгляд девушки и бесстрастные розовые глаза Клинка, и на мгновение тень омрачила его радость. Но он же не приглашал их с собой. Она влезла зайцем.
Каждый офицер-спейсер клянется рисковать жизнью. И этот рискнул и потерял ее!
Ваун не знал, что так выйдет. Он не отвечал за этих двоих.
— Брат Ваун? — крикнул из угла Зеленый, хватаясь за телефон.
Это мог быть тот же Зеленый, который встретил Вауна в ангаре, а может, это Зеленый, стоящий тут на вахте. Какая разница? Телефон?
Ваун прихромал к вахтенному. От долгого перехода у него разболелась коленка.
— Епископ хочет знать, срочно ли это. Ваун устало покачал головой.
— Он кормит ребенка, — объяснил Зеленый, улыбаясь. — Говорит, что после обеда будет собрание.
— Отлично.
— Он хочет узнать, когда ты возвращаешься? Возвращаюсь? От потрясения его скрутило болью. Возвращаюсь? Ну конечно же, ему необходимо вернуться! Они на него рассчитывают. Q-корабль приближается. Армагеддон. Судный День, как они говорят. Он — королевский кукушонок, троянский конь. Он не доделал свою работу.
