Мирия направила свое оружие:
- Никакими словами не описать в полной мере моего омерзения к тебе, жрец. Это безумие закончится здесь, - она выстрелила.
Дьякон поторопился вскинуть щиты силы, зачерпнув из внутренней поверхности колец льющиеся потоки мерцающей энергии, дабы блокировать каждый сверкающий болт плазмы. В его глазах Сороритас отчетливо видела растущую тревогу. Будучи отдаленной от вращающихся колец, она давала ему возможность собирать энергию с большей легкостью, нежели сейчас, находясь вблизи от него и тем самым заставляя все его превосходство трещать по швам. Этот новоиспеченный колдун вне сомнений обладал такой силой, с которой она раньше даже не сталкивалась, но для ЛаХэйна эти способности были в новинку, а посему использовал он их весьма неумело. Вместо того чтобы дать ей отпор, он весь ушел в оборону. А она двигалась и стреляла, стреляла и двигалась, выматывая его.
ЛаХэйн взревел в ярости и что-то сотворил свободной рукой. Мирия почувствовала как ее желудок сводит в новом приступе тошноты, когда машина начала целиком перемещаться по зале, а стены стали медленно смещаться за стекловидным полем ауры.
- Еще, - в рычащем вздохе произнес он, - мне нужно еще силы…
Механизм неумолимо направился в горловину вулканического кратера, поднявшись там к геотермальным силовым акведукам, змеящимся внутри базальтового дымохода. Толстые адамантовые каналы углублялись в жидкое ядро Невы, к энергоперерабатывающим механизмам такого прогресса и возраста, принцип которых не смог бы пояснить никто, кроме самых осведомленных адептов-механикусов Марса. ЛаХэйн зашипел и сконцентрировал свои новые силы, вытягивая сырую энергию прямо из сети трубопроводов.
Выстрелы Мирии безвредно бились в выставленные им щиты, испаряющие каждый болт. Целестинка почувствовала давление внутри сферы механизма, когда лорд-жрец начал подпитывать себя, отчего его плоть резонировала энергией. Жилистое, тощее тело ЛаХэйна изменилось, приосанившись и набрав массу за мгновение. Он так стремился походить на бога, которым он, как полагал, уже стал.
Она не прекращать стрелять, плазменный пистолет в ее руке становился все горячее и горящее, раскаляясь до цвета красной, яростно кипящей магмы под их ногами. Генераторные кольца на казеннике оружия светились бело-голубым энергетическим светом, и накал активного оружия, жгущий сквозь флексталь и керамитовые пластины перчатки, касался ее плоти. Глифы, предупреждающие об опасной возможности перегрузки, мерцали на рукояти. Но она все равно продолжала стрелять.
- Зачем ты отвергаешь меня? – крикнул ЛаХэйн. – Ты не понимаешь, что я делаю? Ты хочешь, чтобы наш Повелитель провел вечность в статизе, замороженный вечной смертью, заморенный жизнью, не сумевший завершить Его наивеличайшую работу?
- Ты всего лишь человек, - парировала она, - а люди не смеют распоряжаться судьбой Императора!
Он плотоядно посмотрел на нее сквозь дымку расходуемой плазмы.
- Опусти оружие, Мирия. Твое сердце чисто, ты доказала это. Богу-Императору, когда Он пробудится, понадобятся столь благочестивые, как твоя, души, и ты сможешь стать частью этого нового начала… - Подумай, - крикнул дьякон. – Ты сможешь стать новой Алисией Доминикой, наивеличайшей их всех святых во плоти!
Его предложение привело ее в нерешительность: имя наивеличайшей из Сестер Битвы, почтенной Матери Каждого Ордена звучало в ее сознании. Быть упоминаемой наравне с нею… Она даже в мыслях представить это себе не могла.
- Ты можешь стать такой женщиной, - надавил ЛаХэйн, ощутив ее нерешительность, - все твои ошибки будут исправлены, все твои неудачи обратятся победами, каждая смерть станет жизнью – тебе должно лишь прекратить противиться правде!
Лета и Иона. Порция и Рейко. Их и многих других она увидела в своем сознании, и их молящие лица помогли ей выбрать ответ. Дать какой-либо другой – значило отвергнуть их веру, ради которой они умерли, и отринуть правду, что была в ее собственном сердце.
- Во имя Катерины, - прокричала она. – Смерть колдунам!
Искры жалили ее, сыплясь из накаленных до предела тонких механизмов оружия, волны излучаемого жара плавили керамит на кончиках ее пальцев. Плазменные болты, обычно коллимированные и имеющие определенную форму, выбрасывались из оружия яростно визжащими плевками, пистолет трещал целиком от продолжительности нагрева. Рыча от полученного отказа ему сдаться, ЛаХэйн продолжал отражать ее атаки. Оружию были отведены секунды до критического отказа, и с шипящим хрустом оболочка треснула по всей своей длине. Предупредительные глифы опасно засияли краснотой. В последний миг Мирия напрягла свои мускулы и изо всех сил швырнула оружие в лорда-жреца.
Ошибка ЛаХэйна была в том, что он отреагировал как человек, а не как псайкер. Его обретенные силы позволили бы ему обвести от себя летящее в него оружие в мгновение ока, но они были слишком новы для него и не сумели заменить ему рефлексы. Дьякон поймал оружие руками и взвыл, когда жаркий накал обжег их, и в тот же миг перегруженный плазменный пистолет разорвался во вспышке огня.
Взрыв сорвал большие куски оплавленной плоти с Виктора ЛаХэйна, испепелил мягкие ткани его глаз, и разворотил его всего лезвиями огня, столь же жаркими, как солнце. Кости его скелета обратились в жидкий шлак, его богатые правительственные одежды и надетые на нем золотые иконы почернели и обратились в пепел меньше чем за секунду. Броня Мирии оплавилась и потекла как масло, когда та отвернулась. Воспламенение повлекло за собою выброс ударной волны, спрессованной в дымчатое белое кольцо, что выбросила ее из гаснущих энергетических нимбов прямо на вертикальные стены дымохода вулкана. Она падала, царапая черный камень и адамантовый настил.
Когда их органическая составляющая внезапно сгорела, вращающиеся кольца потеряли всякую синхронизацию и столкнулись один с другим в оглушительной какофонии. Металлы, что были выкованы в очагах давно сгинувших нейтронных звезд и омытые потом и кровью ремесленников с тысячи планет, распались на части. Кольца раскололись, столкнувшись одно с другим, и потеряли всякую связь. Поле ауры лопнуло как мыльный пузырь, и забытый механизм Императора рухнул прямо в ждущие его глубины магматического ядра. И где-то там, далеко внизу, обратились в грязный пар последние останки Виктора ЛаХэйна, Верховного Экклезеарха Норока.
Была очень-очень сильная боль. Невидимый нож, вонзившийся прямо меж ребер, вероятно, был сломанной костью, проткнувшей ее легкие. Явным подтверждением тому служила пузырящаяся изо рта при каждом вздохе кровь. Ее правый глаз был залеплен текущей из ее головы кровью, и когда Мирия напряглась, провела рукой по волосам и опустила ее, то та была окрашена в темно-красный цвет. Силовой ранец за ее спиной вышел из строя, заставляя ее нести на себе вес силовой брони без помощи искусственных миомеров мускул под керамитовым покровом. Кроме того, некоторые участки брони сплавились вместе под интенсивной высокой температурой.
