— Но за что⁈
— Он с Обществом изучения сверхэнергии тесно сотрудничал, вот кто-то и просигнализировал в РКВД.
— Донёс, ты хочешь сказать, — скривился я, крайне раздосадованный тем обстоятельством, что идея расспросить Ломового о его сотрудничестве с Резником отправилась прямиком псу под хвост.
Другие люди его теперь расспрашивать станут и совсем о другом.
Стройнович погрозил пальцем.
— Не донёс, а сообщил о подозрениях, — поправил он меня и коротко ругнулся матом. — А с нас теперь объяснительную запросили, как проморгали этого реакционного персонажа.
— Погоди-погоди! — возмутился я. — Мы тут причём? Он не студент и даже не преподаватель! И вообще работал на Кордоне! Да и мы не Бюро! Задачи другие!
— Ты это знаешь кому объяснять будешь? — поморщился Касатон. — Да и не одних нас озадачили. Запрос на имя начальника корпуса пришёл, тот его контрольно-ревизионному дивизиону отписал, а они в ректорате информацию затребовали.
Я понимающе кивнул.
— Там решили всех подряд озадачить, да?
— Именно. Опять же Ломовой у медиков преподавал и на практику к нему старшекурсники ездили. Никак не откреститься.
— Посыл-то какой у задания был? Его вытаскивать собираются или топить?
Стройнович только плечами пожал.
— Давай не будем изменять нашему правилу сохранять беспристрастность и объективность.
Я не удержался от широченной улыбки, и Касатон махнул рукой.
— Да ну тебя, Петя! Оставайся на хозяйстве, а я студентов, у которых Ломовой преподавал, опрашивать пойду.
— Дохлый номер. Наверняка их всех в Бюро уже выдернули. Им же тоже отчитываться нужно.
— И что ты предлагаешь? Ничего не делать?
— Давай я на Кордон смотаюсь? Опрошу, кого смогу, и со Звонарём заодно на этот счёт пообщаюсь. Он мне не откажет, я ж в его проекте ассистентом числюсь. Всех обскачем! Точно обскачем — на Кордон просто так не попасть, это у меня долгосрочный пропуск оформлен!
Касатон ответил пристальным взглядом.
— А транспорт?
— Всё решаемо.
— Сегодня вернёшься?
Я кивнул.
— Съезди тогда, — разрешил Стройнович. — Надо начинать хоть какие-то результаты показывать.
Как по мне, результаты и результаты весьма неплохие мы показывали уже давно, но говорить об этом не стал, вместо этого развернул к себе печатную машинку и набил лаконичное поручение дисциплинарного комитета студсовета на сбор сведений о Ломовом Эм Эл.
— Корявенькая формулировка, — посетовал Касатон, но всё же скрутил с авторучки колпачок и поставил размашистую подпись. — Держи!
Я поднялся из-за стола и охлопал себя по карманам. Документы и деньги оказались на месте, тогда проверил заточку карандашей и сунул сразу пяток в портфель, туда же отправил блокнот.
— А что там с Резником? — уточнил между делом. — Был у него инфаркт, нет?
Касатон махнул рукой.
— Не знаю, но вчера на митинг его отпустили. Он там пообещал назло врагам выставить свою кандидатуру на выборы в наблюдательный совет. Почтил память, так сказать, своего погибшего соратника. И демонстративно от охраны отказался. Позёр!
— В Бюро ему навстречу пошли? — хмыкнул я. — Зря.
— Да там его подопечные подсуетились. Одни квартиру караулят, другие на кафедре дежурят, третьи всюду хвостиком ходят. Их Илья Скоморох организовал, а у него какой-никакой опыт имеется, всё же актив военной кафедры.
— Будем надеяться, покушение не проворонит.
— Будем надеяться, покушения не случится!
— И то верно.
Я взглянул на часы, попрощался с Касатоном и рванул в лабораторный корпус, где достал из сейфа отчёты по проекту Звонаря и поспешил на проходную, но забирать пистолет не стал и сразу вышел на улицу. До учебного центра добрался на автобусе, а там договорился с дежурным и уже через полчаса отбыл с попутным транспортом из Новинска на Кордон.
Звонаря в госпитале застать не получилось, пришлось тащиться по солнцепёку на западную окраину, не так давно застроенную множеством однотипных двухэтажных бараков. Высокие заборы делили их на отдельные кварталы, и ни студента, ни даже старшину ОНКОР туда бы не пропустили, но у меня как ассистента доцента Звонаря с этим не возникло никаких сложностей.
— Господин Звонарь в медчасти инструктаж проводит, — подсказали на проходной.
— Это где? — уточнил я, вытирая кативший по лицу пот.
— Сразу за школой. Прямо и налево.
Я поблагодарил начальника караула, зашагал в указанном направлении и сразу обратил внимание на всякое отсутствие в округе праздношатающихся молодых людей. То ли на занятиях все, то ли привыкать к излучению Эпицентра вывезли. Хотя, сразу такую прорву народа — это, конечно, вряд ли.
И точно — на обустроенной на задах школы спортивной площадке кипела жизнь, не протолкнуться оказалось от соискателей и в коридорах больничного корпуса. Я только заглянул туда и сразу вернулся во двор к легковому вездеходу с символикой ОНКОР.
— Долго ещё ждать? — уточнил я, отсалютовав шапочно знакомому шофёру.
— Да кто ж его знает? — удивился вопросу водитель. — Раз на раз не приходится.
— Ну, может, планы на день есть…
— Не-а. Порядок наводит. А то пока в Новинске был, тут успели таких дел наворотить, что иной раз от криков стёкла дрожать начинают.
Но нет — на сей раз остекление не пострадало, да и появившийся четверть часа спустя на крыльце больницы Макар Демидович выглядел не раздражённей обычного, а провожавший его дядечка хоть и отличался красноватым оттенком лица, но отнюдь не казался близким к апоплексическому удару. Они даже рукопожатием напоследок обменялись.
— Ну надо же! — подивился моему появлению доцент Звонарь. — Случилось чего?
— По заданию от студсовета тут, — слукавил я. — Вот и решил отчёты завезти.
— И поговорить? — проницательно предположил доцент.
— И поговорить, — подтвердил я.
— Поехали!
В автомобиле работу не обсуждали — пусть персональный шофёр доцента и был человеком доверенным и проверенным, но у нас все материалы сплошь грифом «секретно» отмечены. Вместо этого мы поговорили о грядущих выборах в наблюдательных совет, а ещё я сообщил о вчерашнем происшествии и отправке под домашний арест профессора Чекана, но доцента эти новости не заинтересовала.
— И Ломового в столице задержали, — поведал я напоследок будто между прочим. — Знаете ведь такого?
Вот тут Макара Демидовича аж перекосило.
— Легко отделался, поганец!
— Это как так? — поразился я, но Звонарь откровенничать оказался не расположен, лишь раздражённо отмахнулся.
В своём кабинете он перво-наперво попросил конопатую ассистентку принести два стакана чая, потом спросил:
— Ну так что у тебя?
Я открыл портфель и выложил на стол отчёты.
— Какие-то отклонения? — уточнил Макар Демидович, а после моего отрицательного ответа поинтересовался: — Сам как?
— Мощность — шестьдесят пять киловатт, длительность резонанса — девяносто две секунды, общий выход — восемьдесят четыре мегаджоуля. Всё по графику.
— По графику — это хорошо, — улыбнулся Звонарь и убрал отчёты в сейф. — Вечером посмотрю.
Я немного помялся и спросил:
— А корректировку множителя не пора начинать?
— Ты за этим сюда приехал? — нахмурился доцент.
— Нет, просто спросил.
— Не пора! — отрезал собеседник.
Мне только и удалось, что от печального вздоха удержаться. Очень уж хотелось в очередной раз границы собственных возможностей на прочность проверить.
Увы и ах, моя перенастройка на источник-девять соответствовала параметрам пятого витка лишь в части мощности, а вот предельная длительность резонанса по всем расчётам получалась ниже на целых двенадцать секунд. Две минуты или две минуты двенадцать секунд — разница вроде бы несущественна, да только прирост мощности в состоянии резонанса шёл в геометрической прогрессии, и на выпавший кусочек приходилась едва ли не половина общего выхода сверхсилы.
С длительностью ничего поделать было нельзя — как говорится, выше головы не прыгнешь, но помимо мощности и длительности в формуле присутствовал ещё и коэффициент прогрессии, который у отечественных соискателей увеличивался от витка к витку за счёт регулировки скорости движения транспорта. Чисто теоретически имелась возможность довести мой коэффициент до стандарта изначальной инициации и за счёт этого превысить выход резонанса операторов пятого витка чуть ли не в полтора раза, но именно что — чисто теоретически.
