Стас скрипнул зубами.
– А потом, когда ты уже ехал в Харьков, к тебе приставили Ваську и Ингу. Сам Леший просил, чтобы ты минимум на час задержался на Транспортном Кресте. Василия, по-видимому, заставил к тебе в «балалайку» лезть, чтобы спровоцировать. Его родной папаша вслепую использовал. Нас отдельно Леший попросил подстраховать. В смысле, Дальского попросил. Мне Прохор Степанович тогда тоже не все рассказывал. Был, между прочим, вариант, если бы ты прозевал Васину суету, то Инга тебя охмурила бы и отвезла к себе. И ты час околачивался бы не у транспортных безов, а у нее в постели. Тут тебя бдительность подвела… Мы все не могли понять, зачем ты нужен Лешему? Это уже совсем недавно ректор просветил, когда тебя в Учкоме обследовали.
– Суки… – без выражения произнес Стас. – Твари.
– Не без того. А ты, кстати, чего так от собственной «балалайки» шарахался?
– Не твое дело. Кстати, когда снимешь?
– Потом.
– Сука.
– Я же сказал – не без того. Ты не забыл, что у тебя там много-много чужих денег… Возможно. Но рисковать никто не будет. Если они прошли, то отозвать уже не получится без твоего согласия.
– Это твоя идея была по поводу денег и цыган?
– Шефа.
– Сука.
– Как-то ты совсем скуксился. – Максимка хлопнул Стаса по правому плечу. – Бодрее будь. Весело смотри на жизнь!
– Прямо, как ты?
– Как я! Есть повод – Леший помер, все веселы и счастливы. А тебя, кроме него, на операционный стол посылать некому. Всех остальных мы сами можем послать подальше.
– А если бы он потребовал?
– Не бери в голову, – Фрейдин снова хлопнул Стаса по плечу. – Вот, кстати, забирай свой «дыродел», завтра-послезавтра свяжись со мной, я пришлю патронов. А как отлежишься немного, мои специалисты займутся твоей «балалайкой». Включим, снимем. Езжай в «Парадиз», к Сандре. Она волновалась, искала тебя.
Стас сунул «дыродел» за пояс брюк. Посмотрел задумчиво на Фрейдина.
– Ну, что еще? – спросил тот.
– А где сейчас Леший?
– В третьем боксе, а что?
– Можно посмотреть?
Фрейдин задумчиво поцокал языком.
– А, ладно, все равно мне туда нужно ехать, боксы открывать под Городской Совет.
Они молчали, пока ехали на лифте в подвал, не обменялись ни словом, пока Фрейдин разблокировал и открывал двери третьего бокса.
Стас, в общем, не особо и удивился. Фрейдин тоже.
– Значит, убили? – спросил Стас.
– Сердце не работало, дыхание отсутствовало, трупные пятна через два часа и все такое… – Фрейдин оглянулся на охранников. – Значит, не спали, но не видели?
– Нет, – прошептали охранники в один голос.
– И что-то мне подсказывает, что и никто не видел, – задумчиво произнес Максимка. – Может, я к тебе охрану приставлю? И ты здесь останешься переночевать?
– А смысл?
– Тоже верно… Ладно, мобиль тебя ждет внизу. Дежурный, с картинкой на дверце… – Фрейдин медленно ощупал поверхность пустого пластикового стола, будто труп Лешего мог стать невидимым.
Или все-таки мог?
В Гуляй-городе Стаса ждал триумф. Услышав, что он приехал, обитатели Гуляя бросились к «Парадизу», что-то кричали, требовали показать героя. Пришлось выйти на балкон и толкнуть речь. Стас толком и сам не понял, что сказал, но толпе понравилось, даже раклы орали что-то восторженное, а байкеры пальнули в воздух пару раз, не обращая внимания на патрульную машину, стоявшую неподалеку.
– Я пойду спать, – сказал Стас. – Очень спать хочется…
– Спать-спать-спать-спать… – прошелестело по толпе, и люди тихонько стали расходиться.
– А меня не убили, – сказал Стас Сандре, когда они вдвоем пришли в его номер.
– Дурак! – ответила Сандра и врезала Стасу ладонью по щеке.
И заплакала.
Уже засыпая, Стас повторил тихо, чтобы не разбудить Сандру:
– А меня не убили. – И совсем-совсем тихо, почти беззвучно, добавил: – Пока.
Закончилось лето. Потом пролетел сентябрь, Стас даже не заметил, как наступил октябрь с традиционно теплым и ясным харьковским бабьим летом. Даже Катастрофа, изуродовавшая климат, ничего не смогла поделать с двумя неделями золотой осени.
Раны на плече Стаса зажили, оставив еле заметные шрамы. «Балалайку» так и не вынули – не получилось. Новый ректор лично пытался объяснить Стасу суть проблемы, но тот выругался и просто ушел из кабинета. Как оказалось, Линевская деньги все-таки перевести успела.
Через неделю после расстрела Городского Совета Надежда Львовна связалась со Стасом и попросила, чтобы он, если можно… Стас послал ее подальше, заявил, что условия договора им выполнены полностью, что может старая сука и дальше жить либо в «Хрустальной Розе», либо в клинике. Он заплатит. И пусть госпожа Линевская передаст привет Рахили Мовсесян.
Максимка, в общем, действия Стаса одобрил, но посоветовал воздержаться от дальнейших несогласованных трат. «Целее будешь», – сказал Фрейдин и показал в улыбке клыки.
В самом начале сентября Стаса наградили какой-то золотой загогулиной.
Пояснили, что это знак Городского Совета за особые заслуги перед городом, пообещали внести имя Стаса в Книгу почета. Жаль, сказал Дальский, что иностранный гражданин, да еще и дипломат, не может выдвинуть свою кандидатуру в Городской Совет и на пост его председателя.
А мне как жаль, ответил Стас, но награду не выбросил, хотел подарить Сандре, но Болтун так долго рассматривал красивую штуку, так искренне восхищался ею, что пришлось отдать знак за особые заслуги перед городом Болтуну, что, как со смехом заметила Сандра, было очень символично.
Гуляй-город к началу октября оказался полностью заселенным гражданами России, так что все предвыборные дебаты на Гуляе рассматривались как обычное шоу. Какая разница, кто будет заседать в Совете? Главное, чтобы вода была в кранах, чтобы с питанием наладилось. Кстати, оказалось, что продукция продовольственных фабрик вовсе не обязательно должна иметь вид засохших соплей. Это сволочи-заговорщики скрывали от людей правду, а когда этим занялся лично господин Дальский, выяснилось, что еду можно получать в виде сероватой муки и волокнистой массы с легким привкусом мяса.
По этому поводу в Харькове стали открываться кафешки, где можно было попить нечто вроде кофе из пережаренной муки и съесть почти настоящую котлету с липкими серыми макаронами.
Первое время Стас беспрерывно оглядывался, пытаясь распознать в прохожих Лешего, но, ничего так и не рассмотрев, немного успокоился и даже перестал кричать по ночам. Видения не ушли, каждую ночь вновь и вновь Стас оказывался зрителем, а то и участником очередного представления, однако то ли были они не такими реалистичными, то ли Стас к ним стал привыкать, только воспринимал он их и спокойнее, и проще.
