…Романовы, утомлённые бесплодными спорами, уснули сразу, несмотря на взвинченные разговорами и сменой обстановки и своего положения нервами. Как старшие не старались, Ольга и Алексей упрямо стояли на своём — остаться с Торвальдом. Остальные сёстры пока держали нейтралитет, твердя одно — надо осмотреться, узнать побольше, пообщаться, если будет возможность, с теми, кто населяет Остров, а потом решать, что делать. Похоже, и им образ гостеприимного спасителя вскружил голову. Лишь сами Аликс и Николай желали при первом же удобном случае уйти отсюда. Даже ценой потери своего состояния и имущества. Тем более, что им обещали — будут жить скромно, но безбедно. Получалось, что они верили Главе Клана хотя бы в такой мелочи. Впрочем, больше покинуть Остров стремилась Алиса, бывший царь был, как обычно, индифферентен, потому что, откровенно говоря, он жутко устал за последние годы, живя под постоянным прессингом следователей и дознавателей, требующих выдать им заграничные вклады царской семьи. И даже такой короткий отдых дал ему спасительную передышку. Николай чувствовал себя гораздо лучше и уверенней, пряча в глубине души желание побыть в столь спокойной, относительно, конечно, обстановке хотя бы ещё немного… Незнакомые резкие звуки всполошили всех, и мужчины и женщины семьи испугано проснулись, оглядываясь по сторонам. Алексей торопливо оделся, озираясь по сторонам, не понимая, что происходит. Внезапно мягкий женский голос громко объявил:
— Внимание экипажу! Подъём! Тридцатиминутная готовность!
Непонятные звуки стихли, сообщение повторилось ещё дважды, потом опять наступила тишина.
— ПапА!
В комнату, где спали родители, просунулась всколоченная голова юноши.
— Я схожу, узнаю, что происходит?
— Тебе так хочется?
Зевая, спросил отец, но его всполошенно перебила супруга:
— Алёша! Не выдумывай ерунды и не делай глупостей! Оставайся на месте.
Сын промолчал, закрыв за собой двери, но спустя мгновение родители услышали звук закрывающейся двери. Аликс рванулась, но Николай успел схватить жену за рубашку, кстати, ту же самую, прозрачную. Как супруга не возмущалась столь развратным одеянием, но не отказала себе в удовольствии одеть точно такую же, на смену предыдущей.
— Куда ты в таком виде?
— Но Алексей…
— Оставь мальчика в покое, он уже взрослый. Ничего с ним не случится.
— Но…
— Давай без — но-!
Николай вспылил, что с ним случалось крайне редко.
— Дай ему посмотреть, если есть возможность! Может, сын увидит то, что сможет убедить Ольгу уехать отсюда!
Эти слова оказались правильными и успокоили жену. Поворчав немного для приличия, она снова улеглась в постель, но заснуть не могла. Что-то угнетало женщину. Но что? Вдруг она вспомнила слова, что Торвальд произнёс во время разговора с ними: — …Сегодня из Керчи отходит эсминец — Живой-, на котором спасаются тысяча семьсот человек. Разразится страшный шторм, во время которого корабль утонет. Не выживет ни один человек…-.
— Ники!
Она толкнула задремавшего было вновь мужа. Тот вздрогнул, резко поднялся на кровати:
— Кажется, я знаю, что происходит! Помнишь, он сказал, что должен утонуть корабль?
— А?
Сонно пробурчал супруг.
— Вроде бы что-то такое было… За этими спорами ничего не помню.
— Кажется, это оно!
— Оно?!.
Николай торопливо встал с кровати, Алиса охнула:
— А ты куда?!
— Чёрт возьми, дорогая! Там гибнут наши подданные, русские люди! И если я могу помочь, то я недолжен просто спать в тёплой постели рядом с тобой! Оставайся! А я — пойду! В конце концов, на что-то я способен?! Хотя бы раненых носить!
— Ники!!!
Истошный визг прорезал комнату, но было поздно — муж уже выходил из их спальни…
…Хвала Господу, ему удалось догнать Алексея в тот момент, когда сын входил в крошечную комнатку.
— Куда?
— ПапА? Ты со мной?
— Разумеется!
— Тогда входи.
Николай, недоумевая, вошёл внутрь, а сын уверенно произнёс:
— К месту вызова.
Отец толкнул его локтем:
— Ты чего?
— Это лифт, папА. Он доставит нас, куда требуется. Госпожа Лиэй меня научила. Называешь место, и тебя везут.
Но разговор отца с сыном прервался мягким толчком, и Николай замер, торопливо застёгивая свой пиджак. Двери распахнулись, и бывший монарх замер от удивления — огромное помещение, ярко освещённое, наполненное суетой бесчисленных механизмов и редких людей, странные конструкции, висящие в воздухе чудовища…
— Какого…
На них налетела совсем молоденькая девушка в таком же, виденном утром у красноглазой дочери владыки Клана одеянии, но с алым крестом на рукаве.
— Простите, госпожа…
— Это доктор, папА.
Шепнул ему сын, и Николай почувствовал, как у него округляются глаза — столь юна, и уже врач? Медикус?! Невероятно… Между тем юная дама зло взглянула на них и бросила:
— Не стойте без толку! Займитесь своими обязанностями!
— Спокойней, Иана. Это наши гости.
Прозвучал сзади спасительный голос Вождя, и врач бросила руку к виску, отдавая честь:
— Прошу прощения, Вождь. Я не знала, что на борту гости.
— Брось. Не страшно. Иди, работай.
Девушка кивнула и убежала, а Торвальд хмуро взглянул на них:
— Я же просил не мешать… Но раз прибыли, идёмте…
Внезапно коротко рявкнула сирена. В тот же момент в полу ангара прорезалось крошечное, по сравнению с самим помещением, отверстие, резкое дуновение ледяного воздуха, и в дыре появились два механических создания с красными глазами в ряд, несущими в своих щупальцах безвольное неподвижное тело. Торвальд взглянул на картину, его скулы на мгновение затвердели. Потом вождь пояснил:
— Уже двенадцатый. Очень много народа на палубе, и время от времени людей сбрасывает волнами.
Оба Романовых зачарованно наблюдали, как к машинам подбежали люди, высвободили тело, затем срезали обледеневшую одежду и уложили на носилки. Накрыли блестящим одеялом. Медик сделала укол в обнажённое предплечье, и два других механизма утащили человека внутрь помещения.
— В больницу. Там им займутся основательно. На сейчас — за мной.
И двинулся по решётчатой галерее, куда их высадил лифт, вперёд. Отец и сын еле поспевали за его широкими шагами. Наконец, пройдя по одной стороне, вошли в небольшую прозрачную кабину, где стояло несколько кресел, и большая, непривычно изогнутая полка, усеянная различными приборами и светящимися огоньками вокруг одного из кресел. Торвальд кивнул в сторону двух, стоящих у стены.
