Они ушли — и не вернулись. Только через шесть недель на окраине поселка неожиданно появился сам Петрас, оборванный, грязный и, как показалось большинству из тех, кто его знал, потерявший свой прежний облик…
— Об этом, пожалуйста, подробней! — прервал Ротанов рассказ Игнатия. — Что значит «потерял свой прежний облик»?
— Ну он стал на себя не похож… Не, внешне, нет, его лицо и фигура не изменилась, но вот поведение… И странные рассказы, которые жители поселка передавали из уст в уста всем, кто его знал, безошибочно указывали на то, что перед ними какой-то новый Петрас.
— Он рассказал, что именно с ним произошло в развалинах?
— Только об этом он и говорил, подбивая людей идти на поиски врат. За это старейшины, в конце концов, выгнали его из поселка. Он говорил, что за вратами лежит иная страна — для каждого своя. Страна, которая может изменяться так, как пожелает путник, ее достигший. Он может воплотить там в жизнь любую свою неосуществленную тайную мечту, может стать, кем только пожелает. По его словам, все, что происходит за вратами, похоже на прекрасный сон.
— Тогда зачем он вернулся?
— Он считал, что должен указать нам путь к спасению, это была его миссия.
— Еще один сумасшедший! — проворчал Хорст, наливая в свою кружку чай из котелка. — Насмотрелся я этих «мессий» на Земле!
— Петрас не был сумасшедшим. Только не это. Он был отрешенным, не от мира сего, но он не был сумасшедшим! — вступил в разговор один из спутников Игнатия, молодой парень, до сих пор сохранивший в своем облике черты городского жителя.
— Вы его хорошо знати?
— Он бывал в нашем доме, еще до своего похода в развалины, и ухаживал за моей сестрой, так что, можно сказать, мы были знакомы достаточно хорошо.
— Расскажите подробней о том, что с ним произошло за пределами врат.
— Он не очень любил говорить об этом. Считал, что словами описать это все равно невозможно. Каждый должен испытать сам.
— Похоже, вся эта история хорошо разыгранная мистификация! — вновь вступил в разговор Хорст.
— Я так не думаю, — вступился за Игнатия Ротанов. — За такой сложной, специально разыгранной мистификацией должен кто-то стоять, кому-то она должна быть выгодна. Но я не вижу причин, по которым кто-то решил мистифицировать загнанных в Угол, сломленных и неспособных к сопротивлению жителей бывшей колонии. Вполне возможно, что Петрас случайно наткнулся на что-то, действительно важное.
— Ты веришь всей этой чепухе? — упорствовал Хорст.
— Здесь я многому научился верить. Петрас говорил что-нибудь о тех, кто встретил его за вратами? О хозяевах того места?
Игнатий отрицательно мотнул головой.
— Только о страже, который стоит перед вратами.
— Кто это? Человек, робот или нечто, подобное песчанику?
— Существо. Каждый раз оно другое. По словам Петраса, у него всего лишь одна задача — решать, достоин ли посетитель пройти через врата.
— И как же он решает такую сложную задачу?
— Он задает один-единственный вопрос. Редко — два. Выслушав ответ, страж или открывает проход, или закрывает его навсегда для этого человека. Все дальнейшие попытки пройти через врата для тех, кого страж отверг, будут уже бесполезны.
— И какие же вопросы задает страж? — Зарудный по-прежнему не скрывал своего скептицизма.
— Каждый раз они разные, для каждого человека свои. Он может спросить, например, об отношении человека к таким понятиям, как честь, совесть, или любит ли тот свою тещу. Никто не может угадать, о чем спросит страж.
— Ты говоришь так, словно, кроме Петраса, кто-то еще возвращался после того, как прошел через врата.
— Это уже слухи. Говорили, что ушедшие через определенное время ненадолго, всего на несколько часов, появлялись в деревне, навещали своих родственников. Но почему-то, кроме самих этих родственников, их никто не видел.
— А что происходит с теми, кто не выдержал испытания? Кто не смог дать правильный ответ стражу и не прошел через врата? Они возвращались в деревню? — спросил Ротанов.
Игнатий печально покачал головой.
— Они никогда не возвращались. Какое-то время эти люди бесцельно бродили вокруг развалин, раз за разом стараясь повторить свою неудавшуюся попытку, проход, и так продолжалось, пока с ними не расправлялись песчаники.
Так или иначе, из-за этой истории с вратами в колонии осталось совсем немного людей, способных постоять за себя или хотя бы выполнять необходимую для общины работу. Совет старейшин решил, что мы обязаны выяснить наконец, что здесь происходит. Когда мы увидели ваших спутников, мы решили, что они имеют отношение к вратам. Здесь неоткуда взяться посторонним. Потому и напали на них, думали, что им известен путь…
Их разговор был прерван неожиданным грохотом. Волна землетрясения прошла по древним развалинам, стряхнув со стен осколки камня и добавив трещин.
Но этим события не ограничились. Вновь появился звук, так не понравившийся Ротанову еще на подходе к башне. Вначале слабый, он перешел на более высокие ноты и постепенно достиг сотен децибел. Ощущение было таким, словно само небо рухнуло на них.
Казалось, голова сейчас лопнет, не выдержав этого чудовищного воя. Хорст и Грант опустились на колени, зажимая уши руками, и только Ротанов и Зарудный еще держались на ногах, но и им казалось, что они вот-вот потеряют сознание.
Неожиданно звук оборвался на самой высокой ноте, и тишина после его исчезновения, в первые мгновения показалась им еще более пронзительной, чем сам звук.
Лишь через несколько минут они пришли в себя. Но не успели обменяться мнениями по поводу происходящего. События слишком быстро следовали одно за другим.
Теперь появился свет. Он возник где-то в центре развалин и первое время походил на луч прожектора, установленного среди нагромождения блоков. Но, прежде чем Ротанов успел сдвинуться с места, чтобы выяснить природу этого светового явления, луч сузился, и со стороны светового столба снова донеслись непонятные звуки. На этот раз, правда, не столь оглушительные. Что-то скрежетало и двигалось метрах в пятистах от них.
— По-моему, там что-то движется! — крикнул Зарудный, приводя свой бластер в боевое положение.
— Не торопись стрелять. Сначала надо выяснить, что происходит!
— Это врата! Их появлению всегда предшествует свет и грохот! Мы должны попытаться пройти, возможно, эго наш единственный шанс! — крикнул похожий на горожанина молодой парень, и, прежде чем Ротанов успел их остановить, трое колонистов, сорвавшись с места, исчезли в окружавшем их мраке. Только Игнатий продолжал неподвижно стоять рядом с костром.
— Почему они ушли одни? Почему не вместе с нами?
