Помнилось, что в том месте, где погибли спецназовцы, оставшиеся прикрывать нашу группу, было много бетонных блоков и козырьков, нависающих сверху. Конечно, ничто даже и близко не напоминало о том, что не так уж и давно здесь погибли два очень неплохих парня, пожертвовавших собственными жизнями ради того, что так и не было закончено. Но, ребята, вы все сделали не напрасно, потому что сейчас мы с сестрой вновь проходим мимо того места, где вы приняли свой последний бой. И в этот раз я не подведу никого, уничтожу любого, кто бы ни встал у меня на пути.
А вот здесь, возле проема, который уводил еще куда-то, погиб Валий, бросившись на друга, закрыв его собой. Вот он, след от разрыва, так и чернеет на стене, а Валия уже нет. Да, брат, мы вернулись. И впереди есть еще три места, которые для нас такие же, как и это.
Поворот, и вот он, короткий коридор, в котором остался Дым, понимавший, что не дойдет. Здесь, где-то здесь Тоха отстреливался до последней возможности, не давая сфинксу добраться до нас так быстро, как она могла бы это сделать. Спи спокойно, бродяга, мы всегда помним тебя.
Место, где остался Забелин, доказавший нам всем, что нет ничего невозможного, и если надо, человек сожмет зубы и сделает, как бы больно это ни было. Да, вот здесь, именно здесь. Вон и костяк той самой тварюги, из-за которой полковник пошел вперед, вооружившись гранатой и двумя ножами. И погиб в разрыве, давая нам возможность двигаться дальше.
И последний поворот перед тем просторным залом, где находится конечная точка нашего маршрута, где, поняв, что это просто необходимо, остался Большой. Да, вот оно, это место…
Зал не был пустым. Прямо посреди него сидела на пятой точке, скрестив ноги, и смотрела на нас Настя Ефремова. Да, та самая Настя, которая осталась взаперти вон там, за толстой сталью с небольшим оконцем, откуда совсем немного до похожей двери. А сейчас она сидит здесь, одетая во все тот же камуфляж «натовку» и в шапочке со смайлом. Вот только у Насти Ефремовой, старшего лейтенанта ФСБ, не было таких странных, отсвечивающих ртутью глаз. И никогда от нее не пахло чем-то донельзя знакомым, вызывающим отвращение и страх.
— Ба… кто это у нас тут приперся? — голос тоже был не совсем ее. Тихий, шипящий, похожий на звук, который издают ползучие гады в Дельте, прежде чем атаковать. — Не за мной вернулись, а?
— Здравствуй, Настя, — горло стало очень и очень сухим. — Как ты здесь оказалась?
— И действительно… — протянула девушка. — И как это я умудрилась оказаться в этом месте, да, Пикассо? Может быть, потому, что кто-то оставил меня здесь? А, рейдер?
Мы молчали… а что было сказать тому, что сидело прямо перед нами? То, что от девушки, которая была Настей, не осталось ничего, было ясно. Кто сидел перед нами? Это уже другой вопрос, как и то, чего нам ждать от нее теперь.
— А ведь обещали вернуться, так, Пикассо? Скопа? Нечего сказать… хм… — Существо мягко, как кошка, поднялось. — Как же хорошо, когда перед тобой вот так понуро стоят те, кто считал себя такими крутыми, да? Вы бы знали, насколько мне сейчас хорошо… Объяснить почему?
— Да не стоит. — Крюк шагнул вперед. — Отойди в сторону и просто не мешай нам идти своей дорогой.
— Ой, ладно! — Она растянула губы в резиновой улыбке. — Прямо вот взять и уйти? Чтобы вы смогли снова оказаться рядом с аппаратом? Мммм… даже и не знаю. А скажи, Пикассо, ты уверен в том, что он цел?
Внутри екнуло, очень сильно екнуло. А как еще, когда ты видишь прямо напротив себя ту, которая давно погибла… вроде бы. И понимаешь, что вот она, ставшая Измененной, и понимаешь, что безумия, которого так много в каждом из них, наверняка достаточно для того, чтобы в хлам разнести такое вроде бы прочное, но наверняка очень хрупкое сооружение, которое я видел через окошко. Черт…
— Так вы хотите пройти? — девушка, когда-то очень давно бывшая Настей, шагнула навстречу. — Ну, так попробуйте…
Я полз вперед, полз, сняв маску, выблевывая густую зеленую жижу. Все, что могло выйти, — уже вышло. Кроме вот этого, проникшего внутрь через оказавшиеся бесполезными фильтры маски.
Густое облако зеленой взвеси, так похожей на туман, от которого нет спасения, накрыло нас сразу после того, как существо шагнуло в нашу сторону. И начался кошмар, в котором нам выпала роль непосредственных участников. Маски не помогли. Туман проник сквозь них, разъедая слизистую, заставив упасть на пол и корчиться в судорогах, выворачивающих наизнанку. Беспомощные, как котята, мы валялись на полу, пока ОНО шло к нам. Все, кроме Крюка, который смог выдержать и устоять. И когда существо оказалось рядом, держа наперевес длинное лезвие, широкое и тяжелое, лишь он смог что-то сделать.
Заряды к пушке кончились во время атаки львов. Голем мог воспользоваться только собственными руками, как в бою с бэньши. Но у бэньши не было преимущества в виде этой зеленой дряни, от которой рассудок отказывался служить. Но Крюк не сдался, шагнув к ней и подставив под первый выпад собственную руку.
Лезвие легко вошло в плоть там, где она закрывала цепь, практически развалив предплечье пополам. Крюк рыкнул, ударив второй, свободной рукой, но удар не достиг цели. Не-Настя легко ушла в сторону, завопив зло и жестоко, и ударила его еще раз. Этот удар приняла на себя броня голема, выдержавшая и не поддавшаяся. Он сделал еще один выпад, стараясь хотя бы зацепить ее, но снова промахнулся. Существо ответило, ударив ногой под таким углом, как никогда не сможет обычный человек.
Крюка бросило на стену, он приложился затылком о кирпичный выступ. Настя, вереща, приближалась, размахивая тесаком. Голем вздрогнул, почувствовав, что не может противостоять силе этой небольшой и хрупкой с виду девушки…
Меня твердо и настойчиво взяли под локоть. Сестра, застонав, старалась поднять меня. Да, хорошая моя, сейчас, сейчас… уже встаю, уже.
Я смог…
Дотянуться до автомата сил уже не хватило, хватило лишь на то, чтобы извлечь неразлучный и так редко применяемый НР. Ничего, тварь, и с ним попробуем. А не нужно так отвлекаться и думать, что все остальные уже отрубились, задохнувшись в собственной блевотине, не нужно. Шаг вперед, удар правой в висок, сильный, так, чтобы она не встала… но она встает, встряхиваясь, как побитая собака, и снова идет вперед, неумолимо, как машина… и снова шаг навстречу, пропустив удар в корпус, захлебнувшись кашлем, сплюнув ярко-алым, но… все же шаг. Удар, блок, снова удар, выпад ножом, зажатым в кулаке и прижатым к предплечью, хруст гортани, еле слышный свист, всплеск в лицо… тишина…
Крюк, осевший у стены…
Сестра, перекатившаяся на живот, корчащаяся в судорогах…
