Регенты смотрели, затаив дыхание, не находя слов, чтобы выразить охвативший их восторг и благоговение.
— Я отдаю вам Дорогу Исхода, — торжественно сказал Трент. — И пусть мы пойдем по ней, храня заветы великих Керенских. И пусть мы в один прекрасный день одержим победу над теми, кто сошел с пути чести.
Т-корабль «Адмирал Эндрюс»
Точка перехода в зените
Безымянная планета
Дорога Исхода
Глубокая Периферия
15 ноября 3058 года
Руссо Хоуэлл посмотрел на новенькие знаки различия на своем сером полевом мундире, висевшем на плечиках на стене. Звездный полковник. Ему фактически приказали принять участие в Испытании за Должность, хотя он сам понятия не имел, где находится часть, куда его хотят перевести. Звездный полковник Пол Мун настоятельно порекомендовал Руссо принять это предложение, и Руссо подчинился. В конце концов, дело воина — выполнять приказы. Но он ожидал, что будет чувствовать себя по-другому в связи с повышением в звании, будет ощущать гордость, радость… Вместо этого лишь пустота в душе, как будто Испытания были какие-то фальшивые, каким-то образом подстроенные. Как будто свою новую должность он купил ценой крови Трента.
Как только он одержал победу над двумя другими соискателями, ему тут же сообщили о переводе на новое место службы — на Охотницу
Они избавляются от меня из-за моего возраста, отсылают назад, в Пространство Кланов, так что я никогда больше не буду участвовать в сражениях…
Руссо пытался выбросить эти мысли из головы, хотя и не сомневался, что воевать ему больше не придется. По крайней мере, в таких битвах, в каких он до сих пор участвовал.
Над маленьким столом каюты парила в невесомости темная деревянная коробка. Все, что осталось от Трента. Руссо открыл коробку и увидел набор шахматных фигур. Его покойный друг так любил эту игру. Как воин, убивший Трента, Руссо получил право забрать себе имущество убитого в качестве исорла. Он тогда колебался — а может, отказаться? — но не сделал этого из уважения к их долгой дружбе. Он повертел в пальцах черного коня и белого слона. Обе фигурки порядком поистерлись от времени.
В дверь негромко постучали.
— Войдите, — сказал Руссо заторможенно. Он полностью погрузился в воспоминания о друге, которого убил. В каюту загрузился элементал, чья голова почти касалась потолка.
— Вы пропустили обед, звездный полковник Руссо. Я обеспокоен. Все в порядке?
Руссо поглядел на мускулистого офицера.
— Да, все в порядке. Просто предаюсь воспоминаниям о старом друге. Прошу прощения, что заставил вас тревожиться, Аллен.
Великан улыбнулся и закрыл дверь.
— Нет нужды извиняться, звездный полковник. Если я вам помешал, я уйду.
— Нет. — Руссо указал на стул рядом с койкой. — Садитесь, пожалуйста. После инцидента на Малдонадо я еще ни с кем не разговаривал о том, что там произошло. Со времени смерти Трента…
— Трента, вы сказали? Звездный капитан Трент из Четвертой галактики?
Руссо кивнул:
— Вы его знали?
Аллен широко улыбнулся:
— А как же. Мы шли на Охотницу, а потом обратно на этом самом корабле. Так он мертв?
— Да, — ответил Руссо. — Говорят, что он, возможно, был предателем… что он вроде бы пошел против нашей касты.
А теперь он мертв, и это я его убил.
— Но это невозможно! — Аллен замотал головой. — Мы сражались бок о бок на Пивот Прайм. Он рисковал жизнью ради спасения Клана. Такой человек никогда не пошел бы против своего народа.
Руссо потер ладонью лоб, как будто хотел стереть гнетущие мысли.
— Я тоже так думаю. Но другие, те, кто замешан в политических делах, считают иначе. Они обвинили его в контрабанде и считают, что он представлял значительную угрозу для безопасности нашего Клана.
— Эти «другие»… они приказали убить его?
— Да, — сказал Руссо. — Звездный полковник Мун приказал мне это сделать. И я, как хороший воин, выполнил приказ.
— Трент погиб с честью?
Руссо только кивнул. Аллен опустил голову.
— Что ж, проведем вечер, разговаривая о Тренте, которого мы знали, о воине, которого помним…
* * *
Трент оглядел свою новую, почти белоснежную форму, голубую фуражку и остался доволен тем, как они на нем сидят. Всего лишь двадцать четыре часа прошло со времени его встречи с Военным Регентом, и все они были заполнены бесконечными встречами с разными специалистами, собеседованиями, опросами и инструктажем. Всевозможные эксперты вылизывали доставленные им данные о Дороге Исхода и об Охотнице, прочесывая их мелким гребешком и вытягивая из Трента самые мельчайшие детали.
И вот наконец впервые его оставили одного, если это можно было так назвать. За дверью стояли двое стражников, размещенные на своем посту не для того, чтобы не дать ему сбежать, а для его же защиты. Ему отвели охраняемые апартаменты, роскошные по меркам Клана. Единственное, чего тут не хватало, так это окон. Регент Хеттиг объяснил, что Трент нуждается в защите, поскольку он теперь представляет «угрозу» для Кланов.
Никак не чувствую себя угрозой. И предателем тоже.
Что он действительно чувствовал, так это облегчение. Как будто сбросил бремя, которое нес слишком долго.
Кое о чем он, конечно, сожалел, не без этого. Пол Мун не погиб на Малдонадо. По крайней мере, так сказал Регент Карл Картер, который уверял, что слышал, как Мун выкрикивал ругательства, угрозы и вызовы в сторону гвардейцев, хотя его войска уже отступали. Рейд закончился неудачно для Ягуаров, но Трент был уверен, что Мун вывернется, — наврет с три короба, передернет факты и сумеет исказить истину в свою пользу. И, хотя Ягуаров вышвырнули с Малдонадо, у Муна, по крайней мере, останется утешение от сознания факта, что звездный капитан Трент мертв.
Единственное, о чем Трент по-настоящему сожалел, это о том, что он не может успокоить Руссо, который считает его мертвым и верит, что именно он его и убил. Зная Руссо, Трент был уверен, что душу его друга сжигает чувство вины. Он хотел бы дать знать Руссо, что жив-здоров и сохранил все то, что составляло дух Клана Дымчатого Ягуара — честь, долг, обязанность. Но это невозможно. Ясное дело, что Руссо закончит свои дни в качестве жертвы политических интриг. Наступит день, когда люди вроде звездного полковника Пола Муна спишут Руссо, как бесполезного старика, и задвинут его на свалку, именуемую солахма, — так же, как Мун пытался проделать это с Трентом.
Однако теперь то, что сделал или чего не сделал Мун, уже не имеет никакого значения. Трент побил его на собственном поле, и этого достаточно.
