– Убийство всех до одного солдат Сил самообороны колоний с помощью твоего вируса никак не кажется мне минимальной кровью, – возразил Джаред.
Обернувшись, Бутэн приказал обинянину приступить к приготовлениям; тот, подойдя к панели управления, принялся за работу.
– Скажи, – снова заговорил Джаред, – кто будет защищать колонии людей после того, как ты расправишься с ССК? У них ведь не останется защитников. Ты обречешь их на неминуемую гибель.
– Первое время их будут защищать обиняне, – сказал Бутэн. – До тех пор, пока мы не создадим собственную армию.
– Ты в этом уверен? – скептически произнес Джаред. – После того, как ты дашь обинянам сознание, с какой стати они будут и дальше тебе помогать? Или ты намереваешься попридержать свой дар до тех пор, пока они не выполнят твое следующее требование?
Быстро бросив взгляд на присутствующего в лаборатории обинянина, Бутэн снова повернулся к Джареду.
– Я не собираюсь ничего придерживать, – заявил он. – Обиняне займутся этим потому, что дали согласие.
– И ты готов поставить на карту жизнь Зои? Ты ведь собираешься сделать именно это.
– Не смей читать мне нравоучения по поводу моей дочери! – гневно бросил Бутэн, отворачиваясь.
Джаред грустно пожал плечами, размышляя о выборе, который ему предстояло сделать.
Обинянин кивнул Бутэну: пора. Чарльз в последний раз подошел к Джареду:
– Не желаешь сказать еще что-нибудь перед тем, как мы начнем?
– Думаю, лучше приберечь это на потом.
Бутэн собрался было спросить, что это значит, но тут с улицы донесся громкий звук. Судя по всему, где-то неподалеку быстро застрочил крупнокалиберный пулемет.
Харви жил на свете именно ради этого.
Все время, пока трое десантников приближались к станции, он с тревогой думал только о том, что лейтенант Саган прибегнет к своему фирменному блюду – методичной, неспешной операции, где ему придется красться на цыпочках, словно гребаному шпиону. Харви ненавидел это всеми фибрами своей души. По своей натуре он был человеком шумным и любил крушить и громить все вокруг. В свободную минуту Харви гадал, не был ли его родитель, человек, чей генотип был взят за основу, каким-нибудь антиобщественным элементом вроде поджигателя или профессионального борца; быть может, ему даже пришлось отсидеть срок за вооруженное ограбление. Но кем бы и чем бы ни был этот человек, Харви с радостью смачно поцеловал бы его в губы. Он жил в полной гармонии со своей внутренней натурой, о чем только могут мечтать буддистские монахи. Поэтому когда Саган объяснила, что его задача состоит в том, чтобы отвлечь на себя внимание противника и дать ей и Сиборгу возможность сделать свое дело, сердце Харви пустилось в пляс.
Можно не сомневаться, он сможет привлечь к себе внимание.
Вопрос состоял в том, как.
Особой изобретательностью Харви не отличался, но это вовсе не означало, что он человек глупый. У него были моральные принципы, достаточно вольные; Харви понимал ценность скрытности, хотя сам и был в этом не силен. Его несносная буйность сходила ему с рук потому, что он четко выполнял поставленное задание. Дать Харви работу – и он ее выполнит, как правило, произведя при этом максимально возможные разрушения, но тем не менее обязательно добьется цели. Одной из путеводных звезд, сияющих перед ним на небосводе тактики, являлась простота. При всех прочих равных условиях Харви предпочитал идти напрямик в самую гущу событий. На вопрос об этом он отвечал, что это его "бритва Оккама"*[16] теории боя: самый простой способ надрать неприятелю задницу, как правило, оказывается самым верным.
Именно эта философия заставила Харви взять мотоцикл на воздушной подушке, который угнала Саган, сесть за руль и, потратив несколько минут на освоение навыков управления, понестись на полной скорости к дверям обинянской столовой. При приближении Харви двери распахнулись внутрь, выпуская обинянина, который, подкрепившись, торопился обратно на службу. С безумной усмешкой Харви дал полный газ, после чего резко затормозил, собираясь зашвырнуть долбаного инопланетянина назад в столовую.
Все произошло, как было задумано. У обинянина хватило времени издать удивленный писк, после чего пулемет мотоцикла ударил его прямо в грудь, отталкивая, словно марионетку на нитках. Обинянин отлетел к противоположной стороне зала. Остальные солдаты, проводив взглядом жертву Харви, барахтающуюся в воздухе, обратили взоры своих многочисленных глаз на дверь, на Харви и на мотоцикл, въехавший прямо в столовую.
– Привет, ребята! – зычно поздоровался с обинянами Харви. – Второй взвод прислал вам свои наилучшие пожелания!
С этими словами он надавил гашетку и принялся за работу.
Все вокруг тотчас же смешалось в кровавом хаосе. Зрелище было просто прекрасное, твою мать.
Харви обожал свою работу.
На противоположном конце станции Сиборг, услышав, как Харви весело принялся за работу, непроизвольно поежился. И дело было вовсе не в том, что Сиборг недолюбливал Харви; просто после пары боевых заданий в составе 2-го взвода он понял, что, если не любишь, когда все вокруг взрывается без необходимости, следует держаться подальше от Дэниела.
Грохот и крики произвели желаемое действие – солдаты-обиняне, охранявшие генератор, оставили свои посты и бросились на помощь тем, кого жизнерадостно кромсали на противоположном конце станции. Сиборг, морщась от боли, как мог быстро дохромал до генератора. Распахнув дверь, он сразу же наткнулся, как он решил, на ученых-обинян. Одного Стив пристрелил из непривычной обинянской винтовки, после чего второму свернул шею. Это оказалось страшнее, чем предполагал Сиборг; он ощутил, как ломаются кости или что там еще. В отличие от Харви ему было чуждо насилие. Ему вообще было чуждо все, связанное с армией, что он осознал очень рано и с тех пор отчаянно скрывал, вследствие чего товарищи по учебному отделению считали его болваном. Сиборгу удалось кое-как справиться: тех, у кого это не получается, сталкивают с обрыва. Однако он так и не смог избавиться от мысли, что, положа руку на сердце, он не создан для Специальных сил.
Стивен прошел в следующее помещение, занимавшее основное пространство ангара, где и находились два огромных ящика, которые, судя по всему, он должен был уничтожить. Харви сможет отвлекать на себя обинян только до тех пор, пока будет оставаться в живых, то есть, на взгляд Сиборга, совсем недолго. Он огляделся вокруг, ища органы управления или хотя бы какие-нибудь указания на то, как отключить питание. Ничего. Все приборы и панели управления остались в помещении с двумя убитыми обинянами. У Сиборга мелькнула мысль, не следовало ли сохранить одному жизнь и попробовать уговорить отключить питание, однако он тотчас же усомнился, что от этого был бы какой-то толк.
