Конечно, если бы у нас была тяжелая скорострельная противотанковая пушка и лазерная турель мегаватт на двести, а еще лучше штурмовой истребитель (парочку, для надежности), мы бы с ними пободались…
Сейчас мне было плевать на аналитические выкладки: попытка связаться с Сенькой не удалась. Это было предсказуемо: эфир продолжали глушить почти на всех частотах…
— «Ящер»! — крикнул я. — Хватай пулемет — и айда в Башню… С нами… Добежим…
— Что это за на хрен! — воскликнул Йорген.
— Никакого «хрена», — крикнул я каким-то «чужим» голосом. — Выдвигаемся к Башне… откроем ворота — и… все! Нам надо не подпустить их к котельной даже близко!
— Пулемет бери, «Ящер»… — крикнул Йорген, словно переводил. — И линяем отсюда…
Я стал вызывать Сибиллу, но тоже безрезультатно…
Танки приближались, и звук их сервоприводов надрывно оглашал унылый ночной заводской пейзаж, а тяжелая поступь ходовых блоков ощутимо отдавалась дрожью в земле.
Они шли неким подобием клина.
— Ладно, попробуем. — «Ящер» вылез из своих бочек, закинув на плечо пулемет и взяв в другую руку ящик с патронами. — На башне мы продержимся до наших.
— Если ваши в курсе, что тут за песец творится, — проворчал Йорген, огибая опустевший холмик.
Я судорожно набивал Сеньке сообщение по Сети: может, хоть так прокатит?
Мы стали обходить площадь справа, под прикрытием развороченных трансформаторных будок, контейнеров и куч мусора. Танки двигались не торопясь, спокойно и деловито: они не проявляли ни малейшей суеты, для того чтобы горстка людей поскорее вошла в зону их обстрела. Задача, которую они выполняли, была явно нацелена на что-то другое, а не на нас.
Башня приближалась медленнее, чем хотелось бы, — ее гигантские размеры обманывали в расстоянии. Сияли огоньки на вытянутых эллипсах ее карнизов, а на уровне метров семидесяти чернели дюзы гигантских раструбов, прилепленных по краям этого грандиозного сооружения. В недрах их виднелись затворы лопастей. А клетчатая обшивка, состоящая из бетонных плит, была прорезана круглыми окнами по периметру этой здоровенной туши.
Боже, как же она медленно приближается… Танки подходят к бархану все ближе — сейчас их почти не видно, но слышно хорошо…
Мы добежали до запыленного пространства площади, в центре которого виднелись уложенные встык бетонные плиты с мелким ромбовидным узором и проржавевшими кантовочными петлями, вдавленными в плоскость.
Я вскинул вверх автомат и дал очередь. Сверкающие огоньки трассеров ушли в небо: если мое сообщение по сетке не прошло, я надеялся, что Сенька поймет этот знак и отопрет тяжелые гидравлические ворота, приближающиеся к нам.
Сверху раздалась ответная автоматная очередь, тоже трассерами.
— Щас он откроет, — запыхаясь, крикнул я.
Йорген бежал за мной, а «Ящер» замыкал. Поблескивая своим голографическим камуфляжем на фоне плит, он смотрелся каменным големом, слепленным из фрагментов минералов. Мы были как на витрине… Мы выглядели как мишени в тире… Мы бежали, словно марсианские лепусы.[25]
Рядом с массивным блоком ворот климатической установки, железным ржавым скелетом с наросшим мясом битых и пыльных стекол, виднелась похожая на парник галерейка служебного входа.
Запыхавшись и пятясь к правому флангу от ворот «КлиБУса», мы просочились в решетчатое пространство контрольно-пропускного пункта, где в конце виднелась тяжелая металлическая дверь с замком-барашком — большим винтовым запором. Эта дверь была герметично закрыта.
Возле двери было какое-то полуистлевшее кресло на роликах, почему-то валялся под ним невесть откуда взявшийся плюшевый мишка с распоротым виском, из которого выпирал пожелтевший синтепон, несколько пыльных маленьких бутылок из-под «Coca-Cola» и разодранный до состояния лапши зонтик с плохо различимой рекламой. Рядом была разбросана разбитая серыми пластиковыми кубиками по полу клавиатура от компьютера и какая-то подозрительно черная засохшая лужа.
А над всем этим великолепием возвышалась покореженная стойка пропускного контроля с вывороченными проводами в ребристых алюминиевых кожухах, напоминающих душевые рукава. И почему-то под ней лежала полузасыпанная песком обыкновенная треснутая эмалированная раковина с ржавыми подтеками изнутри…
Вдруг появились яркие паутинчатые тени, и желтые блики ломаными узорами упали на плиты и стены башни: танки показались на гребне бархана в ярком сиянии — они включили прожектора. Я инстинктивно зажмурился. Краем глаза я вновь уловил груду висящих в воздухе камней, присыпанных искрящимся песком, — все же этот десантный камуфляж «Ящера»…
Я допустил оплошность — подбежав к двери, начал дубасить пластиковым прикладом своего автомата о бронированную поверхность: во мне говорила обыкновенная паника и данное обещание любимой женщине все продумывать. А на практике выходило, что я соврал… Я не думал, что так выйдет, а она просила, чтобы я сюда не ходил… Мне нельзя влюбляться! Нельзя! Нельзя! Нельзя…
В такт словам отдавался глухой звук ударов… И тут в полном безумии я решил применить свои способности в открывании дверей: помянув двуликого Януса, начал пытаться просверлить дверь взглядом.
Звук танковых манипуляторов, то есть их механических ног, становился все громче… и… вдруг… я остановился… Дверь по-прежнему была закрыта, а мне вдруг подумалась дурацкая мысль: чему быть — того не миновать. Если я умру, жестоко избивая дверь прикладом, — вряд ли про меня подумают хорошо… да и вообще…
Руки стали ватными, а рядом со мной стояли две коленопреклоненные фигуры: Йорген и «Ящер». Они целились из своих винтовок туда, откуда шел яркий свет и приближались раскачивающие силуэты… Вот в чем обман: мы боимся их… Мы боимся того, кто безжалостен, но очень похож на нас… Они даже походкой вселяют в нас страх: они похожи…
Внезапно раздалось тихое урчание и хлопок — пространство стало выгибаться… боже… дверь! Она открывается!!! А за ней… за ней стоит физиономия… серая, прокопченная, поросшая щетиной, сквозь которую блестят округленные Сенькины глаза… Да если бы это и в самом деле был кадавр — мне доставило бы это столько же удовольствия, как и лицезреть Сенькино хлебало… ох-х-х…
— Милости прошу к нашему шалашу, — услышал я слегка хрипловатый, знакомый в доску Сенькин голос.
— Сеня, где ты был?! — вырвалось у меня.
— Че? — будто глухой, переспросил Сенька.
— Заходим, паладины! — Йорген сплюнул на остатки клавиатуры, рассыпанные по бетонным плитам.
Дверь чавкнула за нами… мы очутились в просторном холле, где стоял на ободах сильно разобранный трехосный вездеход «Фаун». По краям холл был заставлен какими-то коробками, некоторые из них были прикрыты брезентом. Возле вездехода, почти под ним, вздыбив пожелтевшие ребра, лежал скелет цербера с двумя головами.
