— Центр, это Феникс. Центр… как слышите меня, Центр? — Таким Дом всегда представлял себе Маркуса: палец прижат к уху, голова опущена, грозное выражение лица, явно рассержен на кого-то или что-то. — Центр, это Феникс… как любезно с вашей стороны присоединиться к нам, Шерстон. Мы очистим шоссе через тридцать минут. Скажите им, пусть направляют колонны сюда.
Он же должен быть доволен собой, правда? Дом скорее бросился бы спасать людей, дорогих ему, но для Маркуса важнее всего работа.
«Вот настоящее испытание. Пожертвовать одним человеком для того, чтобы спасти сто, очень непросто, но это очевидный выбор. А может, не настолько очевидный? Я хочу сказать, ведь никто с этим не будет спорить, правда? Но что, если этот единственный человек — твоя мама, жена, лучший друг? Что ты тогда сделаешь?»
Дом не знал и надеялся, что никогда не узнает.
Должно быть, начальство велело Маркусу возвращаться в Эфиру, потому что Дом услышал его последние слова:
— Нет, мы сначала проследим, чтобы здесь все прошло нормально.
Дом подтолкнул его локтем:
— У нас всего пять часов, Маркус.
— Точно, — ответил тот. — Если бы я считал, что времени мало, я бы отправил вас всех домой и подождал здесь один.
Падрик, казалось, наслаждался возможностью выместить свою ярость на неодушевленных предметах. Он продолжал расчищать пространство, уже гораздо большее, чем было необходимо, и в конце концов Маркус вынужден был помахать ему, чтобы он остановился. Они сели в «Броненосец» и отъехали по дороге на запад; подождали, пока вдали не появятся огни, а когда колонна добралась до них, свернули на обочину.
Передний «Тяжеловоз» замедлил ход, остановился, и водитель опустил стекло.
— Вам бы в инженерные войска, Феникс.
— Может быть, когда-нибудь, — ответил тот. — Где нам лучше ехать — впереди или в хвосте?
— В хвосте.
Пад съехал на траву и понесся мимо бесконечной вереницы военных машин, гражданских грузовиков, скотовозов, легковых автомобилей и цистерн с топливом, пока наконец не очутился в самом хвосте колонны. Дому хотелось поговорить, но Маркус притворился спящим, Тай уставился на свои стиснутые руки, словно медитировал или молился, а Пад не сводил взгляда с дороги. Дом понял, что сказать ему нечего; что бы он ни придумал, в любом случае прозвучит это по-идиотски.
— Наверное, это одна из последних колонн, которые успеют добраться вовремя, — наконец выдавил он.
— Значит, Бога благодари, что мы в ней, — буркнул Пад.
Дом знал, что нужно спросить.
— Послушайте, парни… а у вас там, на Островах, остались родственники?
Маркус издал какой-то звук, который мог быть вздохом, храпом или намеком на то, чтобы Дом заткнулся. Тай поднял взгляд от сцепленных пальцев.
— Прескотт зря потеряет время, если будет пытаться попасть «Молотом Зари» в мелкие острова. Поэтому у меня есть надежда.
Дом не знал, как его утешить. «Броненосец», держась на некотором расстоянии от последней фуры, проехал через КПП на границе Эфиры за три часа до последнего срока.
— Вот мы и дома, — произнес он.
Маркус наконец открыл глаза:
— Ага. Если завтра утром это можно будет назвать домом.
Офис Председателя Прескотта, 24:01, за два часа до приведения в действие «Молота Зари»
Даже сейчас Прескотт не отводил взгляда от двери.
Он понял, что в нем еще осталось многое от беспомощного человеческого существа, — он жаждет отменить все в последнее мгновение. Возможно — ведь это же возможно? — сейчас в эту дверь войдет Адам Феникс и объявит, что у него есть решение, способ расправиться с Саранчой, не убивая никого, не уничтожая ничего. Возможно, сюда сейчас направляется Саламан, чтобы сообщить о том, что до командиров Саранчи дошли сведения о планируемом ударе и они хотят обсудить условия перемирия.
Но Ричард Прескотт давно уже перестал верить в то, что проблемы чудесным образом разрешаются сами собой. Примерно в двенадцать лет он понял, что у взрослых нет ответов на все вопросы и что даже его всемогущий отец, Председатель Дэвид Прескотт, не может вернуться к живым, как бы ни хотелось этого его сыну.
Прескотт подумал: интересно, а что сказал бы отец, узнав, что он просто занял его место во главе КОГ, не проводя никаких выборов? Но сейчас сердечный приступ Дальелла казался ему удачным поворотом судьбы, позволившим стране избежать кромешного ада.
«Ты не обязан был наследовать ему. Заместитель Председателя всегда может сказать „нет“».
Однако никто никогда не говорил «нет». Любой человек, ступавший на порог офиса, хотел в конце концов сесть в это кресло, но теперь у него не было заместителей, на которых можно положиться, не было выборов, чтобы найти ему замену.
Никаких чудес. Никакого везения. Просто решения и готовность не отступать от них.
«Хотел бы я знать — на самом деле знать, — что происходит сейчас на Сэре».
До сих пор Прескотт был вынужден лишь строить догадки обо всем — кроме того факта, что Саранча скоро захватит Тирус, что она уже буквально на границе Эфиры, как и предсказывали военные, и что у него на руках остался последний козырь.
Дверь открылась, и в кабинет действительно вошел Адам Феникс.
— Вы пришли сообщить мне о чуде? — спросил Прескотт.
Феникс, казалось, был озадачен этим вопросом.
— Нет, господин Председатель. У меня только данные.
— Значит, придется обойтись данными. — Феникс выглядел словно труп, и Прескотт подумал было предложить ему выпить. — Вашего пацана нелегко удержать на привязи. Я слышал, он только что возвратился с задания — сопровождал армейскую колонну. Мы действительно пытались удержать его в городе, профессор, но он решительно настроен против особого отношения.
Феникс явно не знал о том, что сегодня его сын был на боевом задании. Лоб его на мгновение прорезала морщина.
— Ему никогда не удастся слиться с остальными — он всегда останется особенным.
— Угощайтесь, — предложил Прескотт, указывая на графины в буфете.
Затем открыл балконную дверь и вгляделся в ночное небо в поисках «Молотов», находившихся на орбите.
Взяв за ориентир Башню Октус, он мог отличить звезды от двигавшихся спутников. В ночном небе было все труднее что-либо рассмотреть, поскольку воздух загрязнял дым от пожаров и пыль от рушившихся зданий, но сегодня крошечные светлые точки сияли с необыкновенной яркостью, словно предупреждая: «Взгляни на нас, Ричард. Подумай хорошенько о том, что ты собираешься сделать».
— Люди считают, что вы блефуете, — произнес Феникс.
— А ради кого? Ради чего? — Прескотта охватило раздражение. — Чтобы обмануть лидеров других государств? Мне от них уже ничего не нужно. А с Саранчой у нас нет никакой связи. Как, по-вашему, я могу предъявить ультиматум им?
