— Описаешься! — отрезала Маринка. — Лежи и не жужжи! Дядя Коля сказал, что еще два дня лежать надо. А ты опять ночью до ветру потащишься!
— Да всего-то третью чашку прошу, — недовольно заворчал Ромка-джи. — Зия, вон, уже четвертую пьет! И потом, что бы мне до ветру не сходить? Что я должен, в чайничек сикать?
— Именно, — рассеянно сказала Маринка, помогая Зие поправить подушку. — В чайничек, в баночку, в штанишки… постельный режим! Зия, вам удобно?
— Удобно, ослепительная, удобно. Спасибо! Ну-с, сполох-десант деревенский, поехали дальше! Здесь у меня файлик есть… специально для вас вытянул. Но учтите, староста не зря ворчит. Это, так сказать, не для детского ума! И вообще, запрещенная тема. В Москве меня могли бы запросто прижучить… Так что не болтайте потом где ни попадя.
— Спаси, Господь-Аллах! — тотчас горячо отозвался Ромка-джи. — Что мы, не понимаем, что ли?
Егор молчал. Маринка снова уселась рядом с ним, и он обнял ее за плечи, укрыв прохладным одеялом. Говорить и думать ему не хотелось. Хотелось целоваться.
«Эх, Ромка-джи, заикаться теперь тебе несколько месяцев, — подумал про себя Егор, — пока контузию молодой, организм не победит! И Лилькина любовь. Ну да ничего… он теперь горит весь! Каждый вечер Зия что-нибудь новое рассказывает и показывает. Говорит, что нельзя, мол, более в дикости жить. Надо, говорит, и о мире больше знать, и о нашем месте в нем. А наше в нем место хорошее… с Маринкой рядом…»
Егор украдкой поцеловал Маринку в шею и почувствовал, как вспыхнули ее щеки. Она повернула голову и еле слышно жарко прошептала Егору в ухо: «Руки убери!» — отчего Егора как будто пробил разряд — так это было замечательно!.. И захотелось сграбастать Маринку целиком и утащить куда-нибудь подальше от файлов, Зии, истории и Ромки-джи…
* * *
…Ох, сколько всего может за три месяца произойти! Господь-Аллах, и не поверишь! Дядько Сашу похоронили… Райка-джан плакала-плакала, а потом вдруг закинулась — еле-еле старухи ее от тела оттащили… вот жуть-то была! Ну, там все поревели… очень уж хороший мужик был дядько Саша, всем его не хватать будет. Сидит он теперь в садах райских, блаженных и просит, наверное, Господа-Аллаха за Городом — второй родиной дядько Саши — присмотреть.
На Установке пришлось неделю вкалывать, пока аврал не закончился — поперла непонятно откуда вонючая дрянь. Пока ее откачали, да все корни-каналы промыли, да новые режимы задали — приходили домой уставшие и перемазанные! Так уж всегда с Установкой. Как случается чего, всем работы хватает. Тяжелой, неприятной и выматывающей до упаду. Мама-Галя Егора кормила, Маринке дозорить пришлось.
Смешно, но протез глаза у Мамы Гали оказался синим — зеленых-то не было! Привыкает. Говорит, что совсем отвыкла от объемного зрения. Красивая стала — просто ослепительно… несмотря на разные — колдовские прямо! — глаза. А может, отчасти и поэтому!
А это, кстати, молчаливому Седому Хаснулле и Гоше-солдату спасибо. На ярмарку специально ходили протез этот покупать, по просьбе муллы-батюшки. Сторговались нормально и в дороге хранили.
Дозорить Егор шесть раз ходил. Недалеко, правда. Но благодаря Саввиным камерам целый сектор теперь на движение просматривается, можно и ближе дозорить. Хотел Маринку с собой взять, но мулла-батюшка сказал, что пока в дозоре сам за ней присмотрит.
— Ты, Егор, не дуйся, но у молодежи всегда так — как вместе, так и внимание все только на милую. Не волнуйся, воин из Маринки хороший получится. Недаром мы ее с Мамой-Галей учили. Еще надозоритесь вместе, не переживай.
Оружие трофейное все перечистили, пристреляли, опись неполадок составили. Недаром Егор на горбу все это тащил, арсенал у Города хорошо пополнился! Среди прочего, Зия помог ему советом, как армейский шлем с Егоровым калашом состыковать. Теперь они не хуже, чем заводские сопряжены. И СЦН работает, и ночное зрение, и дополнительно ларинги, хоть Егору они особо и не нужны.
Однажды к ним верблюд ничейный забрел — еле поймали. Здоровый такой… рваная рана в боку. Но выходили. Откуда его принесло, так и не поняли. Наверное, или от шатунов, или с той стороны гор приблудился. Куяшские мужики за него хорошую плату дали на радостях. Овцы болели… но это уж, как водится, зимой и летом.
Ген-птицу завели. Лилькин отец, веселый Сяо, обещал помочь с разведением. А там, мол, и сами научитесь, раз уж Лилька зачастила в Город в гости ездить. «У нее на это дело особый талант! — сказал… и не удержался от шуточки. — Особенно как за пять минут всю тушку на ходу слопать и не перепачкаться!» Так что несложно теперь будет с ген-птицей возиться.
Дождь вот, кстати, сколько раз уже был. Хорошо промочило! Ген-саксаул сразу зацвел и теперь по вечерам даже голова кружится от благоухания. По всему видать — урожай к весне отличный будет.
Слух прошел, что опять хунхузы в степях на севере с городом Полевским сцепились из-за пастбищ. Другой слух появился, как всегда к зиме, — мол, Китай хунхузский Москве в очередной раз платить дань за Сибирь отказывается. С января. Да, похоже, опять брехня какая-то.
До Нового года пустяк остался. Малышня уже от нетерпения дни считает, подарков ждет. Саввино колечко Егор Маринке подарит. В дороге и хлопотах забылось совсем о нем, да вот кстати и придется. Будут они русские песни Старых Людей слушать — а и красивые же они! Савву будут вспоминать, каким он хорошим человеком был, и как Егору повезло с ним и Зией познакомиться…
А самое главное — полторы недели назад Егор с Маринкой свадьбу сыграли! Скромно обвенчались, просто пришли к мулле-батюшке со старостой Володей, и обвенчались. Решили, что угощение и все прочее на Новый год сделают.
И весь мир теперь был теперь где-то рядом… но не совсем.
А рядом всегда-всегда была она — сумасшедшее счастье и радость каждого дня и каждой ночи. Повязала Маринка армейскую косынку на манер Мамы-Гали, фыркнула на старух, пытавшихся ей втолковать, что, мол, не по-женски это, мы и Маме-Гале всегда об этом толкуем, и не расставалась со своим калашом — гурия-воительница, да и только!
И любил ее Егор как никто никого и никогда на свете.
Хор-р-р-рошая жизнь началась!
Зия на поправку пошел, с палочкой теперь ходит. В Совете заседает — сам староста помалкивает, когда Зия речь говорит. Ждет весны, чтобы уйти… авось через Полевской на Ивдель проберется, а там летом вполне можно и до Москвы двинуть. Да только к весне он не оправится — нет. Не для похода. Так что пусть лучше уж будущей осени дожидается. Ну это мы еще с ним поговорим…
Ромка-джи смирился с тем, что теперь ему целых полгода свою зазнобушку Лилию-куяшскую ждать, пока та до положенных пятнадцати лет вырастет… но это и к лучшему. «Лилька — девчонка с характером и красивая, — рассудительно, как и полагается женатому взрослому мужчине, думал Егор, — немного попридержит его порывы. Ну а пока пусть с научными своими идеями попрыгает, пока холостой!»
