Две пули «Глока» взорвали черную материю одежды на груди ближайшего охотника и отбросили его на снег. Однако двое других в прыжке преодолели оставшееся расстояние, выбили пистолет и заломили руки так, что я взвыл от боли. Тот, кого я должен был прострелить навылет, поднялся и отряхнул с себя снег. Несомненно, под тканью свитера он носит бронежилет... Ещё кто-то из охотников сграбастал Настю в охапку и отнёс подальше. Девочка не сопротивлялась, не кричала, вообще выглядела куклой...
— Ах вы!.. — прорычал-прокричал я. Из глаз брызнуло туманом.
К счастью, память подсказала не только текст песни Вячеслава Бутусова, исполненной вместе с «Deadушками», но и кое-что из прошлых тренировок в бытность мою боевиком Ирикона. Я оттолкнулся от обледенелого асфальта, перекувырнулся обратным сальто через голову, затем, вновь оказавшись на ногах, врезал охотнику, стоящему справа, головой в нос, а охотнику, стоящему слева — освободившимся кулаком. В ход пошли локти — я покрыл градом ударов «чёрного плаща», другого же несколько раз хорошо саданул ногой. Не больше трёх секунд ушло на всё про всё, обступившая меня парочка разлетелась в стороны. Заминки с их стороны хватило, чтобы вновь завладеть пистолетом.
Какого чёрта лысого нужно этим парням! Что за бред несёт их капитан!? Если Диерс сказал им что-то, то где же он сам!?
Я разрядил всю обойму в набросившихся отовсюду охотников. Кое в кого попал, и те отлетали обратно, сраженные ударной силой пуль. Но шансы оказались неравными, и, в конце концов, меня опять скрутили. Лежа лицом в снег, я тяжело дышал и с каждым вдохом наполнялся гневом и яростью. Зуд в кончиках пальцев и ощущение пульса сразу всем телом говорили, что вот-вот порвётся последняя тонкая ниточка, держащая меня в облике человека. Не хотелось трансформироваться на глазах Насти, но я ничего не мог поделать с собой. Агрессия заволокла глаза зеленоватой дымкой, они пылали и парили, как топки паровозов.
А капитан Шорошко отчетливо проговорил:
— Не хочешь отдавать Коготь по-хорошему, отдашь по-плохому.
Я полным ненависти взглядом смотрел, как глаза капитана сверкнули яркими красными искрами. Он был не человеком. Вернее, человеком, обращенным в нечисть. Учитывая массовое уничтожение вампиров в округе, сама собой пришла догадка: Шорошко — это оборотень.
Едва он сказал последнюю фразу, на меня обрушился шквал ударов. Охотники лупили не разбираясь особо, куда прикладываются носы их армейских ботинок. Я взвизгнул, дыхание в моментально отбитых легких спёрло. В следующее мгновение я перестал быть человеком: купленная пару часов назад одежда лопнула, разлетелась хлопьями. Рокочущей торпедой я бросился в первого попавшегося на глаза охотника и вгрызся в его ногу, с яростью перемалывая мышцы бедра, сухожилия и кость. Охотник закричал, но крик его потонул в многочисленных хлопках пистолетных выстрелов. Настала моя очередь зареветь от боли; челюсти разомкнулись, отпуская рваную плоть. Сильно дергаясь при каждом попадании, я корчился на снегу.
Опять тело моё превратилось в месиво...
Хриплое дыхание выбрасывало горячие струи пара. Я тихо скулил, ещё не перекинувшийся обратно в человека. Капитан Ордена нейтральным тоном сказал:
— Ждем тебя в Заброшенной Ветке. Если до захода солнца не принесёшь артефакт, девонька может пострадать.
Нас предали крепким ударом
Тупого предмета.
Уроды усиленно ищут
Особенный метр...
Поддерживая своего раненого, охотники пошли прочь. Шорошко взял Настю на руки и последовал за остальными. А я, переживающий бурю диких эмоций, медленно перекинулся в исходный человеческий облик. Тревога, боль физическая и душевная, злость, ненависть, ярость, паника, горечь, сожаление — всё смешалось воедино. Я отполз подальше от лужи крови, в которой валялся. Широкий след оставило волочащееся по снегу израненное тело. Через несколько минут я услышал возбужденные голоса: целая процессия приближалась со стороны главного входа в зоопарк. Еще через минуту я мог различить мелькающие за вольерами фигуры местных работников, а также милицейских автоматчиков.
Верблюдица за решеткой презрительно фыркнула и сплюнула желтоватую слизь. Верблюжонок, тряся ушами, с любопытством смотрел, как подбежавшие ко мне люди заохали и заахали, подобно стае грачей загалдели при виде обнаженного и израненного человека и лужи темной крови. Двое автоматчиков перекинули АКМы за спину, подняли меня и потащили к выходу, пока третий что-то кричал собравшимся служителям зоопарка. За территорией уже поджидала карета «скорой помощи»: белая «Делика» с жирным красным крестом на бортах и надписью «AMBULANCE». Милиционеры не слишком аккуратно затащили меня внутрь, затем один выпрыгнул наружу и захлопнул двери. Второй остался подле.
Машина тронулась, унося меня в неизвестном направлении. Куда угодно, только не в больницу, ибо в оставшемся милиционере я без руда признал Ибрагима Мухамбетова, бывшего напарника по «волчьему» экипажу Ирикона. Пронзительные карие глаза оборотня смотрели с озабоченностью.
— Как самочувствие? — спросил Мухамбетов после минутного созерцания.
— Куда меня везут? — нашел в себе силы спросить я.
— В запасное логово. — Видимо, молчаливый вопрос в моих глазах удивил Мухамбетова. — Надеюсь, ты в курсе, какие события произошли за последнее время?
Теперь я догадался, что Мухамбетов ничего не знает о том, какие именно события происходили. И кто в них принимал самое непосредственное участие, был в главной, так сказать, роли.
— В курсе. Орден затеял тотальное истребление оборотней.
— И вампиров тоже, — кивнул Ибрагим. — Со вчерашнего дня в городе нет ни единого упыря. Скоро, по всей видимости, и от нас ничего не останется...
Я попытался подняться, но не смог. Простреленное в многочисленных местах тело едва повиновалось.
— У тебя нет никакого эликсира жизни? — в надежде справился я. Чудодейственное средство Диерса сейчас было бы как раз кстати.
Чтоб этот Диерс провалился ещё глубже Преисподней!..
Мухамбетов извлёк заранее приготовленный шприц и ловко вколол его содержимое в мою вену.
— Это наркотик. Поможет не чувствовать боль. Ничем другим помочь не могу.
Я молча поблагодарил его за это. Не чувствовать боль — уже кое-что.
К тому времени, как карета достигла конечного пункта, мне полегчало. Наркотик, вероятно, успешно справился со своей невидимой работой — подавил восприимчивость нервных рецепторов. Или подавил участок мозга, отвечающий за ощущение боли. Последний раз подпрыгнув на кочке, «Делика» замерла, двигатель умолк. В открывшихся задних дверях замаячила широкая физиономия лейтенанта Поступенко. Меня пронесли под незнакомыми сводами какого-то здания в теплое и светлое помещение, наспех переоборудованное в больничную палату. По тем репликам, которые мне удалось разобрать, напрашивался очевидный вывод: никто из ныне присутствующих здесь оборотней не знает, что Волчий Замок атакован два раза подряд не без моего участия.
