Ознакомительная версия.
– То, что ты сказал… это как-то связано с нашим пребыванием на корабле тсиан?
Но Звонарев, похоже, решил окончательно добить Каланина.
– А кто тебе сказал, что мы были на корабле тсиан? Звездолет строили совсем другие, хм, существа! Да и вообще – не туда ты полез, честное слово. «Незабудка» – это уже следствие, а первопричина тех изменений, что произошли с Гарутиным и его коллегами, кроется совсем в другом. Я и сам, правда, узнал об этом сравнительно недавно… – Его слова прервал мелодичный сигнал. Звонарев нахмурился, внимательно всмотрелся в экранчик комма, а затем тяжело вздохнул: – Извини, пора тебе лекарство вводить.
– Какое еще лекарство? – забеспокоился Антон. После всего того, что он увидел и услышал, мысль о некоем препарате, который должен попасть в его организм, нервировала следователя.
– Брось, – правильно определил причины его беспокойства Егор. – Травить я тебя не собираюсь, превращать в монстра тоже, а все остальное, уж поверь, сущая ерунда.
И что, собственно, оставалось Антону? Риторический, в принципе, вопрос – как-то повлиять на действия Звонарева он ведь все равно не мог. Поэтому, как в том древнющем анекдоте: нужно расслабиться и попробовать получить удовольствие.
А вот с этим дело обстояло не очень – после манипуляций капитан-лейтенанта по всему телу прокатилась волна жара. Терпимо, конечно, но неприятно. Антон стиснул зубы и молчал, дожидаясь, пока пройдут все болезненные ощущения. Звонарев стоял чуть поодаль, разглядывая показания приборов, густо усеивавших большой стол. На его лице плясали отсветы разнообразных картинок, отчего оно приобрело какой-то нечеловеческий, поистине инфернальный вид.
Стараясь отвлечься, Антон снова и снова размышлял над словами Звонарева. Но в голову, как назло, не шло ничего более-менее путного, что объясняло бы темные пятна всей истории, в которую он, на свою беду, оказался втянут. Более того, выходило, что прежние выводы Каланина оказались ошибочными. Получалось, что данные Бремберга по тсианам, да и по «Ярославлю», были фуфлом? Но тогда возникал резонный вопрос: знал ли об этом северянин, а его действия по ознакомлению следователя с этими материалами носили некий преднамеренный характер и являлись частью какой-то хитроумной комбинации, или же он сам был введен в заблуждение? Да-с, задачка! Вот только хватит ли времени ее решить? Антон буквально каким-то шестым чувством осознавал, как стремительно утекают отпущенные ему секунды.
Капитан не заметил, когда рядом появился новый персонаж. Сначала Каланин даже не понял, что бесшумно выросшая возле его ложемента фигура в активированной боевой броне с задраенным наглухо забралом шлема принадлежит живому существу. Скорее она смахивала на голофантом. Но, приглядевшись, Антон понял, что перед ним не кто иной, как полковник Гарутин – знаки различия, нанесенные на доспехи, не оставляли в этом никаких сомнений. А уж когда Звонарев ответил на неслышный следователю вопрос – «ярославич» почему-то использовал встроенный в броню канал связи, – об этом догадался бы кто угодно.
– Да, господин полковник, все в порядке.
– …
– Ввел только что, реакция именно такая, как вы и сказали.
– …
– Не знаю, вам должно быть виднее.
Что имел в виду Звонарев, Антон узнал достаточно скоро. Гарутин взял в руки пульт управления антигравом, и следователь почувствовал, что движется. Проплывая мимо, Каланин поймал на себе взгляд каплея. Может быть, ему показалось, но смотрел тот со скрытым сочувствием.
В помещении, куда они добрались в итоге, их уже ждали. Целая бригада специалистов – внешне они выглядели так же, как Звонарев, разве что оказались, в отличие от каплея, достаточно бодрыми и энергичными, – хлопотала возле разнообразных приборов и устройств, по большей части совершенно незнакомых Каланину. В других же он, с нехорошим предчувствием, опознал приспособления для глубокого ментосканирования личности. Насколько был в курсе Антон, такое оборудование применялось для допросов особо важных преступников с целью получения полной информации – вплоть до мельчайших подробностей, о которых человек в обычной жизни мог элементарно забыть или не счесть важными.
Естественно, следователь счел своим долгом поинтересоваться, что его ждет – ходили смутные, но достаточно упорные слухи, будто после такой процедуры человек практически всегда переставал быть самостоятельной разумной личностью, превращаясь в форменное растение, пригодное лишь для исследований в качестве подопытной свинки. Конечно, ученые крысы всегда с возмущением опровергали эти заявления, но Антон-то был в курсе, что это только попытка сохранить хорошую мину при плохой игре.
С нарастающим беспокойством Каланин отметил, что все его вопросы и протестующие возгласы остались незамеченными. То ли присутствующие его игнорировали, то ли вообще не слышали. Только Гарутин соизволил подойти к нему, но в разговор вступать не спешил – просто стоял рядом, и все. Антон даже не мог бы сказать, смотрит ли на него полковник или нет – лицевой щиток оставался по-прежнему непроницаемым.
А потом Каланина вдруг накрыла вязкая густая тишина. Все звуки разом исчезли, не оставив после себя ни малейшего следа. Люди вокруг продолжали двигаться, что-то делать, но при этом они словно были отделены от следователя невидимой стеной. И командир «ярославичей» куда-то пропал – Антон снова не заметил, когда и как Гарутин ушел. Вот только что стоял рядом, а сейчас на этом месте никого. «Реально тревожно как-то!» – вспомнил Каланин присказку старлея из группы майора Куприянова.
Самое интересное, что страх куда-то пропал, уступив место веселой злости. Будь у Антона такая возможность, он бы постарался подороже продать свою жизнь – почему-то он был твердо уверен, что меньшую ставку в этой игре у него не примут. А так, в нынешнем положении, оставалось разве что уйти красиво, как и подобает офицеру. Точил, правда, внутри червячок сомнения – имеет ли он право считать себя достойным офицером после того, что произошло на Лазарусе, но Антон решительно прикрикнул на него, прогоняя прочь. В конце концов, в жизни любого человека может найтись секунда, за которую ему после будет мучительно стыдно. Всегда, сколько бы затем ни прошло времени! И можно потом лишь стараться сделать так, чтобы всеми последующими своими поступками «сравнять счет». А удастся тебе это или нет… Будем посмотреть! Тем более если верна его догадка, то ему помогли тогда поступить именно так.
Боль, вернувшая Каланина в привычный мир, наполненный звуками и запахами, пришла, когда его извлекли из капсулы. Яйцеголовые не церемонились с ним, обращаясь точно с куском мяса или, если говорить более корректно, с манекеном. Умелые руки крутили-вертели Антона на большом столе, мяли, щипали, втыкали в него какие-то датчики. Следователь терпел, не желая показывать свою слабость. Заорал он единственный раз, когда спецы без каких-либо предупреждений начали делать что-то в том месте, где угнездилась с недавнего – или давнего? – времени неизвестная тварь.
Ознакомительная версия.
