Дан бросился на Эрика. Хотелось порвать его на тряпки размером с мини-бикини. Пусть официанту отныне будет страшно спать, пусть заикается три дня и ходит под себя! Если бы Данила успел, он вытряхнул бы из Эрика весь навоз, набил его чучело опилками и показательно сжег, а затем устроил бы вокруг пепелища ритуальные пляски во славу и долгие лета Стерха.
Но вот незадача – он не успел.
– Убери его от меня! Уберите! – последнее, что выкрикнул безумный ученый, прежде чем официант вогнал ему вилку в глаз, а затем кулаком вбил ее почти всю в череп.
Долю секунды спустя Эрик лежал на полу. Данила трижды пнул его по ребрам, пока не понял, что тот не собирается защищаться.
– Ну ты дебил… Какой же ты дебил… – Он устало опустился рядом.
Перед глазами все плыло, качалось. Голоса то слышались издалека, то словно Гурбан и Ашот наклонялись и кричали в ухо. Понимание того, что случилось нечто из ряда вон, приходило медленно, накатывало волной черной, беспросветной тоски.
Вилка. Стерх мертв.
Мертв…
Отец что-то говорил, Данила заставил себя вернуться в реальность.
– …уговорил. Почти. Еще бы чуть-чуть. Афоня хоть маньяк… был маньяком, но понимал, что отказ сотрудничать равноценен для него смертному приговору. Тянул время, торговался…
Почти уговорил? «Почти» не считается.
Итак, Стерх отправился в ад до того, как успел раскрыть все свои тайны, секреты и карты в рукавах. Да что там, ни одного козыря он не сбросил, ничего отец не выведал, и зомбаки по-прежнему бесчинствуют на улицах Москвы. Столько времени прошло, острог небось уже разорен полностью, защитники его пали, население перебито… Или не все потеряно? И бои продолжаются? И зомбаки так и не продвинулись в глубь острога, потому что и стар и млад сражаются за каждую пядь асфальта, каждый кирпич родных домов?! Очень хотелось в это верить. Очень.
Но даже если еще идут бои, Москва все равно обречена.
Потому что Стерх мертв. Потому что приказ на отступление зомбакам мог отдать только он.
* * *
На подъезде к Красной площади кавалькада тачек Шамардина подверглась обстрелу зомбаков. Одна машина вспыхнула, из нее вывалились двуногие факелы… Ксю и представить не могла, что положение острога настолько ужасно. Война практически проиграна. У Спасской башни джипы остановились. Четверо, матерясь и обильно потея, выволокли из багажника усилитель, при виде которого у Ксю защемило сердце. Она едва справилась с дрожью, охватившей ее.
Обворожительно улыбнувшись, блондинка шагнула к ближайшему бойцу, рыжему скуластому парню. Тот расплылся в ответной улыбке – наверное, хорошенько рассмотрел ее без одежды в новой лаборатории и не прочь познакомиться поближе.
Что ж, у него появился такой шанс.
– Тебя как зовут, герой? – подмигнула Ксю.
– Вася, – под одобрительные кивки и подмигивания товарищей проблеял рыжий и, набравшись храбрости, спросил: – А тебя?
– А это не важно, Вася. – Подойдя к нему впритык, Ксю двинула парня коленкой в пах и сорвала с его костлявого плеча «калаш».
– Прочь от прибора! – рявкнула она, и четверка бойцов кинулась врассыпную. – Завалю на!
Автомат затрясся в ее руках, выплевывая очередь за очередью. Первые же пули наделали в стальном ящике достаточно дыр. А значит, уже не важно, остановят Ксю или нет, дело сделано.
Шамардинцы тотчас навели на нее оружие, но советник махнул рукой, запретив стрелять.
Когда рожок опустел, Ксю отбросила «калаш» на асфальт и подняла руки – мол, сдаюсь. Однако ронять ее мордой в горизонталь, вязать и конвоировать никто не спешил – приказа такого не было. Да и опасности она больше не представляла.
– Зачем вы это сделали? – Шамардин с интересом и даже, как показалось Ксю, с уважением на нее посмотрел и тут же отвел глаза, чтобы она не увидела в них чего лишнего. – Жаль прибор. Уникальный ведь. Профессор Сташев по возвращении наверняка разобрался бы с этим, так сказать, усилителем Стерха. Вы ведь не могли не понимать, что прибор открывал для нас – для всего человечества! – такие перспективы, что подумать страшно…
– Вот именно, – кивнула Ксю и убрала с лица упавшую прядь волос, – страшно. И подумать, и представить. И потому я очень надеюсь, что даже профессор теперь не сможет починить эту дрянь. Я даже уверена в этом.
Шамардин пристально взглянул в глаза Ксю. Непонимание – вот, что теперь было написано на его лице. Что ж, Ксю потратит минутку-другую, чтобы объясниться.
– Перспективы, человечество… Советник, я очень надеюсь, что вы сами верите в эту чушь.
Брови Шамардина удивленно изогнулись. Всем своим видом он намекал, что не готов сносить оскорбления от вздорных девчонок. Еще слово в том же духе – и разговор закончится вряд ли приятно для Ксю.
И все же она открыла рот:
– Я уничтожила усилитель для того, чтобы никто и никогда больше не смог использовать его якобы в благих целях. Чтобы такие, как вы, советник…
Шамардин, покачав головой, перебил ее:
– Девушка, не надо говорить того, что я не смогу вам простить.
В этих его словах было больше угрозы, чем могло показаться с первого раза. Ксю громко сглотнула – поперек горла встал ком, мешая дышать. Она могла бы еще сказать Шамардину, что прекрасно понимает: он теперь на гребне волны, кровавой волны, но все-таки выше всех – благодаря случившемуся, благодаря войне и угрозе извне и внутри острога. Ей хотелось выдать ему в лицо все, что она думает о войне. О том, что война нужна только тем, у кого есть власть, чтобы укрепить эту чертову власть, чтобы власти стало еще больше, чтобы упиваться ею. Обычным ленинградцам война ни к чему. И уж тем более она не нужна москвичам. А Шамардину просто больше повезло, чем Тихонову. Просто повезло. Вот пусть и радуется. А создать новую армию зомби Ксю ему не позволит. Никому вообще не позволит, даже если удастся выбить питерцев из острога, что маловероятно.
Но ничего этого она Шамардину не сказала. Да он и так все понял, не дурак ведь.
– Зря все-таки… – Советник махнул своим людям, и скоро возле Ксю никого не осталось.
За Кремлевской стеной грохотали выстрелы, зомбаки захватили уже практически всю Москву. Теперь каждый человек, способный держать оружие, на счету. Ксю видела, как Шамардин взял автомат, как на ходу засовывал в карманы магазины. Советник шел воевать вместе со своими людьми.
Хорошо, что Ксю оставили «калаш», – оружия в остроге сейчас было больше, чем тех, кто способен был направить его на агрессоров. Девушка сняла с АК штык и шагнула к коробу усилителя. Авось хоть теперь удастся его расковырять.
Ей все еще безумно интересно было, что же там внутри.
* * *
Труп Стерха таращился на Дана единственным уцелевшим глазом. Это само по себе было неприятно, а тут еще в горле пересохло… Данила попросил воды, и ему дали, после чего он подмигнул Стерху и показал ему средний палец – вот тебе, сволочь, хоть напоследок.
