Вот оно как! И чего же он хотел для себя? За что в наши дни интеллигенция душу дьяволу сплавляет?
— Неужели хотел попросить, чтоб все бабы давали? — усмехнулся Мун.
Хлюпик поднял глаза и одарил Мунлайта своим коронным металлическим взглядом. Сталкер осекся.
— Жена у меня в больнице, — очень тихо, словно доверяя большую тайну, проговорил Хлюпик. — Рак. Вылечить невозможно. Жить осталось полтора месяца. Теперь меньше уже.
Вот так. Выходит, у Хлюпика есть жена. Не ожидал. А что я ожидал? Что он маменькин сынок? Что не способен ни на что? Что к жизни не приспособлен? Так это смотря к какой жизни. К местной жизни не приспособлен. А к нормальной я вот не приспособлен, иначе бы не сбежал от нее сюда.
Мунлайт поперхнулся. Шутливый тон сохранил разве что, чтобы амплуа поддержать.
— И это все? И все это из-за бабы?
— Не из-за бабы. — В голосе Хлюпика зазвенел металл. — А ради жены.
Мунлайт улыбнулся. Не скабрезно, как обычно, а мягко, по-доброму.
— Ладно, не злись. Завидую я тебе, Хлюпик.
— Что? — не понял тот. На Муна он смотрел теперь с удивленной растерянностью.
— Ты любить еще не разучился. — А ты?
— А я устал, — вдруг поскучнев, ответил Мунлайт. Взгляд его сделался блуждающим. Он будто хотел глянуть дальше опостылевшего мирка. Увидеть чистый лес и речку, и горы. Нормальные, без излучений, мутантов, аномалий. Но позади Хлюпика сидел я, а дальше был лишь туман.
Споткнувшись об меня взглядом, он мстительно разулыбился.
— А Угрюмый вон и вовсе никого не любит. Кроме себя. Но вся беда в том, что себя он тоже не любит.
Вот говнюк. Мне жутко захотелось ответить, но ответить было нечего. Трудно спорить с правдой. Мунлайт это знает. И слабые места мои, кажется, вычислил. По ним и бьет. Интересно, это интуитивно, или он меня знает как облупленного?
Не найдя, что ответить, я сделал морду кирпичом и отвернулся.
От неожиданности меня подбросило кверху. Вот и договорились.
Я дернулся за оружием. Увидавший мою реакцию Мун потянул руку за автоматом, прежде чем посмотреть, что происходит.
А происходило вот что. В пяти шагах от нас стоял и нагло скалился Васька Кабан. Как он ухитрился подобраться так неслышно, оставалось загадкой. Не меньше удивлял его внешний вид. Руки он держал в карманах. И был он налегке. Ни снаряжения, ни оружия у него не было.
Я подхватил автомат. Мунлайт снова сработал на опережение. Пока я тянулся за стволом, он уже нацелил «калаш» на Ваську.
— Не советую стрелять, — покачал головой Кабан. Мун не среагировал, по-прежнему держал Васю на мушке. Я последовал его примеру. Кабан усмехнулся зло и вынул руку из кармана. В пальцах он сжимал аккуратное металлическое колечко.
— Знаете, что это такое?
Я знал, что это такое. И Мунлайт знал. Насчет Хлюпика не уверен, хотя и этот мог догадываться. Мало ли где в кино видел. А Кабан знал, что мы знаем, и наслаждался триумфом.
Он вынул из кармана вторую руку и продемонстрировал взведенную гранату.
— Только я пальчик отпущу, — садистски смакуя каждое слово, произнес он, — и все. Будет бум. Кто не спрятался, я не виноват. А спрятаться никто не успеет. Уж поверьте. У меня по карманам еще шесть штук распихано.
Мун опустил «Калашников». Я посмотрел на него с укором, но сталкер лишь пальцем по виску постучал. Против лома нет приема. Пришлось последовать его примеру.
— Вот это правильно, — осклабился Кабан.
— Тебе чего надо? — поинтересовался Мун как можно небрежнее.
— Сам не догадываешься?
— Вам бежать надо, — вклинился Хлюпик. Васька воззрился на него с таким удивлением, как будто на его глазах заговорил некий предмет, совершенно к этому не приспособленный.
— Глохни, — опомнился Кабан и повернулся ко мне. — А он прав. Мне бежать надо. Можно было бы, конечно, вас перестрелять и вернуться, но не выйдет.
Я молчал. Кабан глядел на меня, и глаза его наливались безумием.
— Пошел на выстрелы, — быстро, на одной ноте заговорил он. — А там уж и никого. Никого, кто мог бы стрелять. Только гуманоид с соплями под носом. Кровосос, мать его. Знаешь, как это один на один с кровососом? Он — как самолет-невидимка. Летает, и хрен запеленгуешь.
Начав едва слышно, он говорил все громче и быстрее. Выходит, Карась от кровососа слинял, а однояйцевые не успели.
— Но! Я его подстрелил, — продолжил Васька, и в голосе его снова стали появляться человеческие интонации. — Две обоймы высадил. Патроны ёк. Зато, — он победно обвел нас взглядом и продемонстрировал гранату, — гранаты остались. Так что у меня к тебе предложение, Угрюмый.
Васька замолчал на полуслове и вперил в меня абсолютно бешеный взгляд. Неужели на него такое впечатление кровосос произвел? Или было что-то еще? Интересно, когда я бредил, у меня такое же выражение было?
— Я тебя слушаю.
Васька расплылся в довольной улыбке. Быть хозяином положения ему явно импонировало.
— Ты отводишь меня к своему тайнику, я забираю бабули и исчезаю из зоны навсегда. Мне, как сказал твой обормот, бежать надо. Зона меня больше не примет. А кто ж отсюда уходит без денег?
— Трупы, — ухмыльнулся Мунлайт.
— И неудачники, — тихо добавил Хлюпик.
Я с удивлением уставился на последнего. А Васька сердито взревел.
— Глохните оба. А ты, Угрюмый, давай, собирайся и пошли.
— Пальчик не затечет? — невинно полюбопытствовал я. — Идти долго.
Васька сглотнул судорожно, будто прикидывая свои возможности. И крепче сжал гранату.
— Вот и не трепись зря.
Я молча поднялся, готовый идти, куда скажут. Хотя идти-то некуда, все равно вернемся к тому, откуда ушли. Вот будет сюрпризец для Васи.
— Автоматик прихвати, — велел Кабан.
— Погоди, — я предостерегающе выставил руки ладонями вперед. — У меня для тебя неприятная новость.
Мы в ловушке. Куда бы ни пошли, все равно вернемся сюда. Пространственная петля, понимаешь? А может, и временная.
Кабан побледнел. Рожа вытянулась. Зря я это сказал. Сейчас он отпустит гранату, и все петли кончатся. И для него, и для меня, и для Муна с Хлюпиком. Я рефлекторно сжался, ожидая самого плохого, но ничего не произошло. Кабан хихикнул, потом еще раз. Потом заржал в голос.
Тронулся Васька. В двух шагах от меня стоит сумасшедший с гранатой. А я еще думал, что опаснее и непредсказуемее зоны ничего не бывает. Вот так, стоило один раз выйти за границы обычного мира, и все представления об этом мире штормит, как карточный домик под сквозящим из форточки ветерком. А если открыть форточку, домик рухнет, хоть и казалось, что стоит надежно.
