К счастью, в противогазах не чувствуется запах, иначе желудки вернули бы обратно съеденное накануне операции.
Входы № 3 и № 4 к улицам Кирова, Сакко и Ванцетти, Московской и Маяковского были обрушены, как и предполагалось. Не теряя времени, поисковики отправились к спуску на платформу.
Неподвижный эскалатор закончился быстро.
— У-у-у, — разочарованно протянул Караваев. — Облом нам, а не «Речной вокзал». Здесь не пройдем.
— Что там? — спросил идущий сзади Хомяк.
— Буль-буль, — Антон чуть было не сплюнул, вовремя вспомнив про маску.
На платформе воды было немного, а вот путь в тоннели, где ее было почти по шею, был для них заказан. Там понадобились бы акваланги и ласты. В принципе, в противогазах можно было дышать и под водой. Но трудности перехода по практически затопленным тоннелям делали эту возможность бесполезной.
Кишки города, по которым когда-то двигались микробы-люди, заменили собой уничтоженные людьми же русла подземных рек. Пройдет не так много времени, явно меньше века, и тоннели обрушатся, подмытые водой, которая делает свое дело неспешно, но наверняка, разрушая даже камень, а не только бетон и сталь.
У них оставался только один путь — через перегороженный металлическими щитами кроссплатформенный переход — на «Октябрьскую-2», строящуюся смежную станцию на Первомайской линии[11]. А оттуда по тоннелям на следующую к югу «Никитинскую». Которую, как все знали, метростроевцы рыли открытым способом.
Сразу за заграждениями обнаружилась лестница, и это вселяло надежду — значит, ветка расположена на меньшей глубине и с высокой вероятностью могла быть не затоплена.
Смежная станция на Первомайской линии выглядела, как каземат. Никакой декоративной отделки, только бетон, сталь и порода в своей геологической первозданности.
Отделка, похоже, должна была начаться в ближайшее время — может, даже в понедельник 25-го августа, если бы планам не помешали форс-мажорные обстоятельства. Кругом высились штабеля плиток керамогранита, искусственного мрамора, металлической облицовки.
По словам Либерзона, этот перегон был длиной чуть меньше двух километров. В отличие от станции, тоннель выглядел так, будто вот-вот будет введен в строй. Уже были положены рельсы, в том числе контактные, под потолком можно было разглядеть тюбинг, а вдоль одной из стен тянулись кронштейны для силовых кабелей.
Усталость и тяжелая поклажа брали свое. Прошло полчаса с того момента, как поисковики надели противогазы и инициировали химическую реакцию в пусковых брикетах, которая обеспечивала восстановление выдыхаемого воздуха, а тоннель и не думал заканчиваться. Регенеративные патроны были рассчитаны на сорок пять минут тяжелой физической работы, после этого их следовало заменить. В состоянии покоя их хватило бы на три часа, но назвать переход состоянием покоя язык не поворачивался.
К счастью, этот отрезок пути они преодолели без приключений, не считая того, что один раз Хомяк споткнулся о толстый кабель и набил себе шишку на лбу.
Они прошли мимо огромного агрегата, оказавшегося проходческим комбайном метростроевцев, и уже начали нервничать, готовясь менять патроны, когда впереди забрезжил слабый свет. Бойцы ускорили шаг и вскоре тоннель оборвался. Они находились посреди котлована размером с футбольное поле, дно скрывала стоячая вода, над которой возвышались холмы глины и обломков. В один из них уткнулся массивный гусеничный экскаватор.
Станция «Никитинская». Вернее то, что стало бы станцией через полгода, если, конечно, не урезали бы финансирование.
Ее строили открытым способом, и два десятка огромных железобетонных опор, на которых должен был держаться свод, были уже установлены. Повсюду валялась искореженная строительная техника. Сорванная стрела лежала поперек котлована; сам подъемный кран нависал над краем, опасно кренясь. В кабине, как разглядел Караваев в бинокль, сидел скелет в приплавившейся к черепу каске. Похоже, тут работы велись и в выходной.
Насколько хватало глаз, небо над городом было затянуто тучами. С единственным просветом у них над головами.
Ветер поисковики почувствовали задолго до того, как выбрались наружу. Он гулял по тоннелю, как в аэродинамической трубе, а ближе к выходу усилился до шквала, как будто где-то в метро включили мощный вентилятор.
Здесь, снаружи, люди почувствовали его кожей, даже через защитные костюмы и одежду, и поняли — то, что было в тоннеле — так, легкий бриз. Они находились в глазу урагана, и сам этот глаз, судя по движению туч, с огромной скоростью смещался на восток. Уже через минуту к шуму ветра добавился дробный перестук дождя.
Антону было не привыкать к климатически феноменам. За время короткого лета и начала осени он уже трижды во время вылазок видел торнадо.
А один раз даже наблюдал его зарождение: из маленького вихря образовалась гигантская изогнутая воронка, связавшая землю и небо. Через пару минут она была уже метров десять в диаметре у основания — белесая, похожая на ножку гигантского гриба. Двигалась она медленно, величаво и абсолютно беззвучно для удаленных наблюдателей — там, где стояли тогда разведчики, даже листья на деревьях не колыхались.
Полчаса они смотрели, как торнадо растет и набухает, а потом за какие-то пять минут тот растаял в воздухе. Тогда Антон подошел к месту, где прошел смерч — там даже траву словно корова языком слизнула. Как будто шеренга тракторов прошла или НЛО на посадку сел. От деревьев и деревянных столбов тоже осталось немного. Появись это чудовище на десять километров севернее, Подгорный мог бы потерять половину крыш.
«Когда же этот гребанный мир вернется в норму? — подумал Караваев. — Доживем ли мы до этого?»
Над ними что-то пролетело. Антон проводил взглядом комок перьев — птицу, больше похожую на птенца вороны, чем на воробья, которая рывками набирала высоту. Вряд ли долетит до гнезда, подумал он. А с неба уже не просто лился поток, а низвергалась Ниагара.
«Я стою на краю, на краю водопада. С неба льется вода, значит небу так надо», — некстати вспомнилось ему.
Совершать восхождение в такой момент было бы излишним экстримом. Караваев с первого взгляда понял, что подъем наверх будет нетривиальной задачей. Стенки практически отвесные, кроме участка, где раньше был пандус для землеройной техники. Теперь его размыло, а временные мостки или лестницы смело взрывной волной. Караваев лишний раз похвалил себя за предусмотрительность. Действительно, ну какой «залаз» без веревки? Вроде бы не очень высоко — метров пятнадцать… Задача трудная, но вполне выполнимая. Только все же лучше подождать.
