Чудеса заключались в пресуществлении силы земной в силу крови. Я точно знаю: никто, кроме Йорика Хасга без специального оборудования на такое не способен. А он много чего может, мой командор. И если бы я умел правильно смотреть, я бы видел, как с его пальцев, дробящих в пыль драгоценные камни, льется горячая кровь. Алая. Эльфийская. Я чувствовал запах, я пока еще не умею правильно смотреть, но я знаю, как пахнет кровь эльфов. А еще я чувствовал, как усиливается страх Легенды. Она не ощущала запаха крови, и уж подавно не узнала бы собственную кровь, ни по запаху, ни по внешнему виду, но что-то чувствовала и она.
Может быть, наконец, разглядела в Йорике то, что сейчас проявилось особенно отчетливо и выпукло: власть и силу священника, взывающего к своему богу по праву рода и воли. Он был орочьим шаманом, и заливал дымящейся кровью алтарь Темного, он был священником Тарсе, и говорил с нашим богом, полностью отрешившись от реальности. Потоки крови извивались прихотливым красным узором, вплетаясь в черно-белый орнамент на стенах храма, темнели, сливаясь с камнем, и вновь вспыхивали алым, карминовым, багровым, превращаясь в языки пламени, в огонь, на котором пылала, возносясь к богам, душа жертвы, и летела, слившись с ней в непристойно-сладостном объятии душа жреца. А где-то, здесь и не здесь, повсюду: на капище, в храме, в обители богов – силой на силу отозвалась книга, и на чистых листах проступили черные буквы.
Я вгляделся в текст…
Тарсграе! Хорошо, что Йорик окликнул меня и вернул на землю. Ему нужна была помощь, чтобы правильно нацелить портал. И я помог наметить контуры. Я же, как собака, чую направление, всегда встаю на верный путь. Мы, шефанго, все такие, Безликий океан нам хоть и не дом родной, но уж точно прихожая.
– Все, – сказал Йорик. – Теперь вали отсюда, и ближе чем на полста шагов не суйся.
И я свалил.
Я и сам знаю, что выход откроется в наш родной мир, так что лучше туда не соваться. С другой стороны, у шефанго родных миров – как грязи: Аррангогратт огромна, даже больше, чем мы думаем. А в такой ситуации много – это все равно, что ни одного.
Но я все равно не совался к порталу, вообще близко туда не подходил. Потому что если бы сунулся, Легенда бы уже никуда не пошла. Она и так держалась исключительно на самолюбии. Спасибо Йорику: в его присутствии Легенда находит в себе столько самолюбия, что удивительно, как оно все в ней помещается.
Боялась она. Боялась уходить насовсем. Интересно, все-таки, устроены эльфы, да и не только эльфы, наверное: когда выбора нет, они решают проблемы, справляются, королевами становятся – всё сами, на голом энтузиазме и силе воли. Ну, и на силе разума еще, конечно. Как же без него? А как только ситуация перестает быть безвыходной, куда что девается? Легенда сейчас не представляла себе, как будет справляться без меня, кто будет ее защищать и подсказывать, что делать. Я клык отдам, левый нижний, за то что, сделав два шага от портала, она освоится, разберется в ситуации и начнет проявлять инициативу. А она в это не верит. А когда будет так, как я говорю: забудет о том, что я это говорил. Все-таки, наверное, это что-то чисто эльфийское. За собой-Трессой я таких противоречий никогда не замечал…
А Йорик был прав: войти в портал мне действительно захотелось. Так, на минутку. Просто убедиться, что там Айнодор, что Легенда не провалится в какую-нибудь инфернальную бездну или не окажется в океане, или… ну, мало ли что? Межмировые порталы – штука такая, трудно рассчитываемая. И я себе напомнил, что, во-первых, если что-то можно рассчитать, то Йорик Хасг это рассчитает, на то он и Йорик Хасг; а во-вторых, порталы, вообще-то, «прозрачные», отсюда видно, что находится с той стороны. И даже если бы Йорик вдруг задумал в последний момент извести мою эльфийку, в океан или в инфернальную бездну она бы все равно не пошла. Не слепая же!
Может быть, мне должно было быть грустно?
Да пошло оно все к медузам! Мне хотелось рычать, ругаться, и проклинать оба мира: этот, за то, что свел нас, и родной – за то, что он нас разлучает. Но это ведь был чистой воды эгоизм, ничего больше. Я же не хотел, чтобы со мной осталась именно Легенда, живая эльфийка, со сложным характером и придурями, на которые не хватит никакого терпения. Мне нужна была только ее красота. Да, красота – самая суть Легенды, но моего эгоизма этот факт не отменяет.
Поэтому я не рычал. Не ругался. И никого не проклинал.
И не грустил. Во-первых, я точно знал, что она проживет счастливую жизнь, и будет счастлива после смерти – после смерти вообще все эльфы счастливы, поскольку лишаются последних мозгов, – а во-вторых, я знал, что Йорик не оставит меня. Он обещал. И хоть я, по чести говоря, вынудил его дать это обещание, я все равно был рад, что командор останется со мной. Так что не было у меня ни единого повода для грусти.
Только запах крови… в какой-то момент мне померещилось, что запах изменился. Алая кровь стала черной. Орочьей? Н-нет… эльфийской. Но – черной.
Я знаю, что так не бывает.
Я знаю, что такая кровь у Йорика.
Я убеждаю себя, что мне просто померещилось. Просто. Пусть даже для нас теперь долго ничего не будет просто так.
* * *
Йорик закрыл портал, и сел где стоял, чувствуя, как неприятно кружится голова. Он понимал, что силы ушли на магию, на трансформацию, которой с полным правом можно гордиться, но казалось, будто выложился исключительно на борьбу с самим собой. На противостоянии собственному стремлению уйти вслед за Легендой… пожалуй, если бы не острое нежелание вновь оказаться рядом с этой женщиной, хотя бы даже на одной планете, сил на то, чтоб удержаться от шага в портал могло и не хватить.
– Я уже говорил, что ты круче всех? – поинтересовался Эльрик.
Он подхватил командора Хасга подмышки и легко поднял на ноги:
– Вон там есть скамейка, пойдем.
Да, там была и скамейка, и запах сосен, перебивший, наконец, тревожный аромат свежепролитой крови. Эльфийской крови… аромат, будоражащий воображение.
Йорик выходил из жреческого транса медленно, медленнее, чем хотелось ему самому. Пальцы еще искали рукоять каменного ножа, и по-прежнему не хватало отчаянного крика жертвы, чья кровь пролилась во имя осквернения мира. Во имя Темного Бога.
Нет! Темному не нужны жертвы, сейчас ему вообще ничего не нужно: помнили бы о нем – уже хорошо. Бог, который в чем-то нуждается – негодный бог, с точки зрения шефанго, словно бы, неполноценный. А Тарсе не нуждается ни в чем. Он, наверное, все бы отдал за то, чтобы вырваться из Заграни, да только нечего отдавать.
– Как ты? – спросил де Фокс.
– Уже лучше, – Йорик огляделся.
