Назим подумал и сказал:
– Конечно, знакомы. Вы что, на них нарвались? – спросил с тревогой Назим.
– Нет еще, – усмехнулся Ханин, – но они, кажется, в ходке. Так что можем пересечься. Там вроде полсотни бойцов было последний раз.
– Там больше, – уверенно сказал Назим. – Три-четыре грузовика, две-три машины сопровождения. Старший у них с позывным Артист. Звери. Деревни вырезают под корень. Баб, ой, простите, господин командир, женщин насилуют и всегда всех молодых с собой увозят. Они на наш большой залив как к себе домой катаются. Они вообще в нашей стороне орудуют почти всегда. Если другие их отряды редко к нам забредают, то этот… словно он так и рвется к нашему городку. Они нас обложили месяц назад на болоте за могилами ваших ребят. Еле ночью ползком ушли, они все болото простреливали. Я же вам рассказывал вроде…
– Да помню, – кивнул Ханин, вспоминая полушоковое состояние, в котором группа Назима вырвалась с гиблого места. – Ладно, будем осторожнее.
– Я, конечно, не буду ничего сообщать… а вы с Робертом свяжитесь, – сказал озадаченно Назим. – Они впереди вас на пару дней пути сейчас. Предупредите их. Они по старинке, не слушая эфир, ползают. Словно дикари по пустыне.
– Хорошо. Будем надеяться, что нашу слабенькую «нокию» эти самые клоуны из «Цирка» не слышат.
– За болотами уже в режиме «тишина» мы работаем, – сказал насмешливо Назим. – Но если у них хорошая техника, то нас слышно, не надейтесь особенно на удачу, командир.
– Хорошо, Назим. Спасибо тебе. Отбой.
– Удачи вам, – сказал Назим и наверняка вернулся к своему докладу.
Рация Роберта не отвечала. С ними никто никогда не связывался сам, и рация его группе нужна была только для связи с городом в четко определенное время, и то если они находили что-то, что надо было вывозить машинами…
Роман вернулся домой только к полуночи. С восьми он не вылазил из тира. Сегодня он побил собственный рекорд: 91 из 100 с пятидесяти метров из калаша. Он был доволен. И результатом, и тем, как выглядел Ринат, выбивший только 87. Нет, надо сказать, что Ринат стрелял лучше Романа. Но с шести до восьми они были в тренажерной, и после нее у Рината никак не брался прицел. Руки мелко дрожали от нагрузок. Чем, собственно, Ромка и воспользовался, чтобы утереть нос напарнику. Да, он был доволен. Он даже не мог скрыть улыбки. Наверняка Ринат, приперевшись домой к своей подружке, как ее там… Лена? Да, Лена. Наверняка он ей рассказал, что напарник его «сделал». Он от нее ничего не скрывает. Кстати, прикольная девчонка. Уж всяко лучше ее подруги Юты. Юта, насколько помнил Ромка, была Артистовой подружкой. Но насколько там все серьезно, он не узнавал и чуть не подъехал к ней с предложением прогуляться за город. Остановил, понятно, Ринат. Как обычно, просто и весомо: не стоит… Ну, он и не стал. Тем более что через несколько дней завел себе подружку из вновь прибывших. Она сначала чуралась его и откровенно боялась, но вот уже неделю, как они живут, и вроде она его устраивала. У нее особо-то и выбора не было. Или на работы, или в барак на койке… паек отрабатывать. А Ромка… он-то и дома редко бывает. То тренировки, то выезды… то еще что… Ну, дала пару раз, ну, ужин оставила на столе. Он не просил себя дожидаться… Короче, они вошли в определенный симбиоз. А если честно, то она даже нравилась Ромке.
Звали ее Юлей. Маленькая, с фигурой подростка, она была юркой и молчаливой. Но не грустной молчаливостью, а просто по жизни. Она слушала рассказы Романа о его жизни и мило улыбалась, заставляя Ромку перед ней распинаться в выдумывании смешных подробностей. Короче, сошлись более-менее.
О своей жизни она рассказывала предельно мало и как подозревал Роман, в основном неправду. Даже звали ли ее Юлей, он не знал. Документов у девушки, когда ее привели в город, не было. О своих родных она не говорила. Особой тоски по кому-то было не заметно, и Роман бросил ее запытывать ночами своими расспросами.
В походах он иногда вспоминал о ней и честно сам себе признавался, что эта милашка в другой раз на него и глаз бы не подняла, а вот теперь, хоть и против своей воли, она его. И останется с ним.
Она не спала. Она ждала его с ужином на столе и с тихим удовольствием в глазах от его прихода. Помогла ему стянуть камуфляж и тяжелые ботинки. Принесла тренировочный костюм. Полила на руки из кувшина специально для него согретой водой. Идиллия…
– Приходил нарочный от Улема… – сказала она, глядя, как Ромка ест. – Я ему сказала, где тебя искать. Но, кажется, он и сам знал, что ты на площадке. Нашел он тебя?
Ромка кивнул и, прожевав, ответил:
– Ага… только лучше бы не находил…
– А что такое?
Скорчив недовольство на лице, он ответил:
– Опять посылают.
Зная, чем занимается ее вынужденный любовник, она спросила:
– Вербовать поедешь?
Помявшись, Роман ответил:
– Скорее всего нет… Мы отрядом идем. К нам движутся… Непонятно кто к нам движется… Постоянно в сфере наших передвижений встречаются следы каких-то групп. Они мобильны и, как считает Улем, опасны. Создается впечатление, что это поисковые отряды. Короче, Улем уверен, что недалеко от нас большой населенный пункт и эти отряды добывают для него провиант. Нам надо перехватить их и допросить.
– Населенный пункт? – спросила Юля.
Ромка похолодел…
– Даже не думай бежать… – сказал он, глядя в ее светло-серые глаза. – Поймают, точно в барак пойдешь, и я ничего сделать не смогу. Тут такое правило…
Девушка погрустнела, даже, видно, хотела что-то сказать, но сдержалась и просто ушла в комнату.
Роман отставил от себя пустую тарелку и запил ужин чаем. Он жалел, что сказал Юле об этом непонятном городе или поселке, о котором, в сущности, еще ничего неизвестно.
Придя в спальню, он лег на нагретую Юлей простыню и, обняв ее за плечи, закрыл глаза. Он хотел ей что-то сказать. Утешить, может, в ее положении. Но вместо этого банально отрубился. Шесть часов тренировок и стрельбы умотали даже его.
Младенец умер три дня спустя. Он всю последнюю ночь кричал и исходил кровавым поносом. Алена, тяжело содрогаясь, плакала, крепко прижимая к себе малыша и не зная, что делать-то. Тим тоже плакал, видя, как мучается ребенок. Но и он ничем не был в состоянии помочь. Господи, это невыносимые страдания видеть, как на твоих руках умирает человечек, который даже не может сказать-то ничего, а только кричит и корчится в простынях от боли. Казалось, мальчик и девочка не переживут этой ночи, сохранив рассудок. Но они пережили, а вот маленькое дитя – нет…
Похоронили его на кладбище в деревушке с названием Никольское. Они уже и плакать-то не могли. Алена читала молитву, а Тима просто стоял в стороне, заламывая нервно руки. Уехали оттуда они сразу после похорон. Но еще долго Алене, да и Тиму, будет сниться этот маленький холмик. Как и другие холмы. Слишком многих они похоронили… Слишком часто они спрашивали Небо, как оно ТАКОЕ допустило.
