мог нормально отвечать. Он уже начал приходить в себя, хоть и сильно ослабел от потери крови. Мы бы его, конечно, вообще не трогали… Вот только он был единственным, кто мог рассказать, как вся эта заваруха началась…
Враг напал примерно в то же время, когда мы атаковали воров у реки. Причём, нападение было внезапным и быстрым. Если бы мы не увеличили количество дозорных на эту ночь и не предупредили своих, что к нам могут прийти… В общем, торговцы легко бы расправились со спящей группой.
Однако нам повезло. Совпало — так совпало… И в эту ночь, когда к забору подбежали первые враги, наши мужики встретили их дротиками. А затем срочно подняли девушек, и пока они разжигали те самые костры, которые осветили ограду, парни метали снаряды, принимая на себя пули и болты.
Первая сшибка закончилась меньше чем за три минуты… Те, кто оставался на ногах, оттащили раненых за капсулы. В процессе поспешного отступления, правда, раненых добавилось. Но когда враги снова полезли в атаку, им дружно ответили все — женщины, мужчины… Дротиками удалось ранить четверых нападающих. А остальные враги предпочли укрыться по ту сторону забора.
Больше враг не особо рвался на нашу территорию. Оставил лишь небольшую группу и решил грабить более лёгкую добычу. Ну а потом вернулся наш отряд, и дальше мы знали, чем дело кончилось.
Правда, отдыхать нам этой ночью всё равно не пришлось.
Первым делом к Лене отправили того раненого торговца, которому я сунул «лечилку». Его, конечно, связали, чтобы не сбежал — если вдруг совсем очухается. Но наш врач очень уверенно сказала, что даже с двух «лечилок» он в ближайшие дни не поднимется. Из него она достала десять болтов и шесть пуль.
Удивительно, но повреждения внутренних органов у этого везунчика были минимальные. Крови потерял много, мышцы — в хлам, да и переломы костей имеются. Но, тем не менее, жив и обещает прийти в себя.
Под утро мы собрали новый отряд, состоявший на две трети из девушек, и вернулись к лагерю воров. Застали там сурово-сердитую Кострому, хмурого Мелкого и одного-единственного пленника — Колю. На вопрос, куда делись остальные три, Кострома мрачно кивнула на реку.
— Они ничего толком не знали, — пояснила она. — А зачем мне лишние мудаки, которые могут попытаться бежать?
Ходить девушка пока не могла, да и дробь ещё надо было извлечь из ран… Поэтому её мы на носилках доставили в лагерь. Корзины с порохом и кожей тоже оставлять не стали. На Колю навалили сразу две, отчего он еле шёл — зато и сбежать не пытался.
Солнце осветило безрадостную картину ночной атаки. Почти все группы, обустроившие свои лагеря за стенами города, оказались разорены. Поломанные ограды, повреждённые капсулы… И пропавшие люди…
К счастью, у большинства капсул «травмы» постепенно затягивались. И только сто тридцать пять из них оказались окончательно разрушены. Способ разрушения оказался на удивление прост: под центром капсулы делался подкоп, а затем туда закатывали два горшка с порохом и шрапнелью. Поджигался фитиль, и взрыв разрушал механизмы, расположенные под полом.
Всех жителей уничтоженных капсул торговцы увели с собой. А заодно, по пути, прихватили немало тех, чьи жилища уцелели. Бежать этим несчастным всё равно было некуда. Потому что шансов на репликацию у них не было: не успели купить себе вторую жизнь.
Как только ворота города открылись, нас навестил Тихон. Он сообщил, что репрессии отменяются. Кукушкин встал на сторону Вити и жёстко заткнул всех недовольных. А меня ждали на совете, причём в ближайшее время…
Пришлось срочно приводить себя в порядок. Удалось даже пару часов подремать после тяжёлой бессонной ночи. А потом, наскоро перекусив, я отправился на совет.
Совет, на котором будет много ругани, обвинений и споров… Правда, все они будут о частностях. А вот кое-что теперь стало определённым для всех: война с пришлыми началась — и не прекратится, пока одна из сторон не перестанет существовать.
И в этом никто уже не сомневался…
Крохотулечная недоглава 25. Совершенно бесчеловечная
Дневник Листова И.А.
День шестьдесят шестой. Жестокий допрос!
— Как самочувствие? — участливо спросил Витя, склоняясь над пленником.
— А ты как думаешь? — неприветливо просипел тот.
— Я думаю головой, — ответил Витя. — Внутри есть мозг… Вот он как раз и отвечает за мыслительную деятельность!
Силовик присел рядом с лежанкой и немного помолчал, ожидая реакции. Но пленник ничего больше не сказал. Просто лежал и смотрел в потолок. Желающих пообщаться с захваченным «торговцем» оказалось, кстати, немало — Кострома, Дунай, Сочинец, Пилигрим, я, Кукушкин… Но доверили это дело Вите.
— Наверно, поэтому я и не лежу связанный, весь в дырочках от пуль и болтов… — задумчиво добавил Витя, тоже взглянув на потолок.
— Если ты хотел поиздеваться, то иди в жопу! — поморщившись, попросил пленник. — Которую ты со своей головой перепутал… И кстати!..
Наконец, он соизволил оторвать голову от валика подушки. И даже посмотрел на нас.
— Внутри жопы не мозги… Это другое вещество! — сообщил этот наглый тип.
— Прекрасные познания в анатомии!.. — цокнув языком, одобрил Витя.
А затем взял пленника за руку, надёжно зафиксированную мотком верёвки. И, оторвав щепку от каркаса лежанки, стал прилаживать её под ноготь указательного пальца.
— По нервной системе у тебя такие же хорошие знания? — уточнил он. — Или ты изучение энциклопедии закончил на ЖКТ?
— Слышь… Ты чё там делаешь? — заволновался пленник.
— Ну как что… Пытаюсь вернуть наш разговор в конструктивное русло! — пояснил Витя. — Начнём с указат… В смысле, начнём со знакомства! Меня зовут Виктор. А тебя?
— Ты это, щепку убери! — потребовал пленник.
— Меня зовут Виктор, а тебя? — повторил наши силовик, начиная измывательства над вражеским организмом.
— А-а-а-а-а! Сука! — выругался тот.
— Очень приятно познакомиться, Ааасука! — порадовался Витя. — Видишь… Разговаривать, оказывается, не так сложно!
— Ты это, мужик… Щепку убери, а? — хрипло попросил пленник.
— Нет, Ааасука… Давай ещё раз! — нахмурился Витя, загоняя щепку дальше. — Разговаривать не так сложно! Видишь?
— Да-а-а-а-а-а! — сообщил пленник, выпучив от боли глаза, а когда боль отступила, закончил: — Вижу-вижу… Ты только щепку убери, а!..
А я постарался отрешиться от происходящего. Впервые за долгое время меня никто не дёргал, никуда не звал, не было необходимости куда-то бежать… Это был
