аккумулятор у него в машине лучший из тех, что можно было найти в Соликамске. Уполномоченный сразу надевает респиратор, очки, перчатки и лишь тогда открывает дверь. Одежда держит температуру кабины, ветра нет, и он идёт и открывает капот.
От двигателя идёт дым, но его совсем немного, прокладка качественная, пусть чуть и прогорает, но продержится ещё дней пять запросто. И у него есть пара запасных. Радиатор – не притронуться, но и это нормально. Шестьдесят четыре в тени – значит, на солнце всё раскаляется до ста. В общем, грузовичок ещё терпит, крепкая всё-таки машинка.
Он пока не закрывает капот, путь так постоит, и идёт смотреть скаты. И…
Горохов видит что-то у подножия скалы. Что-то… чего в пустыне быть не должно. Это какая-то чёрная… какой-то… нет, не камень… какой-то чёрный пластик, присыпанный песком и пылью.
Человек, в чьи должностные обязанности всегда входил сбор информации, не может пройти мимо того, чего в песках ещё не видел.
«Кто-то тут что-то строил? И кто же? Это какие-то шланги, что ли? Конструкции? Животное? Да нет… Ну какое животное?!».
Он присаживается рядом и стволом обреза тычет в пластик. Пластик твёрдый, вот и всё, что он понял из первого опыта. Тогда уполномоченный начинает аккуратно сгребать с пластика песок.
Ему потребовалось всего несколько движений, и он понял, что перед ним. То были уродливые ступни, отдалённо похожие на человеческие. Горохов начинает руками сгребать песок. И перед ним раскрывается вся картина.
Дарг.
Присел тут, у скалы, и сдох. Мотыль не успел его сожрать до того момента, как он высох. Видно, присел утром, а когда настала ночь и мотыль полетел жрать, он уже был твёрд, как пластик. Ну или присыпан песком.
В общем, теперь он был непригоден даже для трупного мотылька.
Выяснять, отчего сдох этот дарг, Горохов не стал. Пуля, или болезнь, или старость… Чёрт с ним.
Горохов идёт смотреть колёса. С колёсами всё в порядке, скаты не подраны, он старается, бережёт резину, объезжает острые камни. Давление колёса держат. Обойдя машину, он закрывает капот и залезает в такую приятную «прохладу» кабины.
Оглы оборачивается к нему и спрашивает:
– Что ты нашёл там, возле камня?
– Дарг. Дохлый. Высохший.
А Халип Адыль Аяз Оглы ему тут и говорит невозмутимо:
– Дальше их будет больше.
«А, это чтобы я не удивлялся».
– Понял, – кивает уполномоченный. И добавляет: – Постоим тут часик-другой, мотору остыть нужно.
Аяз снова смотрит в стекло и словно не слышит уполномоченного.
Глава 48
Оглы его не торопил. Ну что ж, у Горохова появилось ещё некоторое время, чтобы поспать. И только к семи часам вечера они наконец поехали дальше. Перед этим они ещё раз поели, Андрей Николаевич долил топлива в бак и выпил воды, чтобы не останавливаться ночью. И когда машина отъехала от скальной гряды, он наконец достал одну из своих немногих сигарет.
Но не проехали они и часа, едва солнце коснулось горизонта, как Аяз его попросил:
– Останови машину.
Это были редкие слова от попутчика, и уполномоченный без лишних расспросов выполнил его просьбу. И Халип Адыль Аяз Оглы снова влез на бархан и снова стал таращиться куда-то… Сначала глядел на юг, потом на юго-восток. Так и стоял минута за минутой, не надевая очков. В принципе, солнце уже садилось, но Горохов без очков вылезать из машины не рискнул бы даже сейчас.
«Оглы, конечно, не дурак… нет, не дурак, но меня он всё равно считает тупым… В который уже раз демонстрирует мне эти танцы с бубнами, какой-то волшебный ритуал поиска в песках нужного места. Ну что это… К чему он таращится куда-то целых пять минут? Ничего он там разглядеть не может. Если было бы что разглядывать невооружённым глазом, увидел бы сразу. Что это всё? Глупая показуха или… Или он пытается меня запутать? Чтобы я без него второй раз не нашёл это место?».
Винтовка Аяза так и стоит прислонённая к панели, он не берёт её, когда выходит из машины, и Горохов, наклонившись, взяв её в руки быстро осматривает: оружие в ужасном состоянии; он вытаскивает магазин и уже по его весу определяет – магазин снаряжён не полностью. Уполномоченный бросает взгляд на стоящего на бархане проводника и начинает один за другим выдавливать патроны из коробки. Так и есть, оружие не снаряжено полностью, в магазине было всего одиннадцать патронов из двадцати. Он дёргает затвор, и из патронника вылетает ещё один патрон, а затвор…
На смазку село столько пыли, что силы возвратной пружины не хватит, чтобы вернуть затвор на место.
«Как он вообще стреляет из такого оружия? Как он охотится на варанов?».
Андрей Николаевич сваливает патроны в «подлокотник», что находится рядом с рычагом передач, чуть применив силу, возвращает затвор винтовки в нормальное положение, а саму винтовку снова ставит к панели точно так, как она стояла.
Когда Аяз вернулся в машину, он указал новое направление:
– Нам туда.
– Туда? – переспросил его уполномоченный. И в его вопросе был подтекст: ты серьёзно? Мы почти всю дорогу ехали либо на запад, либо на юго-запад, теперь же ты предлагаешь ехать на юго-восток.
– Да, туда, – подтвердил проводник с этой своей раздражающей невозмутимостью. Все эти подтексты, сарказмы и сомнения уполномоченного он полностью игнорировал.
«Вот почему он не взял Мишу, – стал догадываться Горохов. – Он не хочет, чтобы кто-то лишний знал, где находится место. Миша опытный охотник, скиталец по пескам, может запомнить дорогу, я тоже могу, вот он и меняет в который раз направление. Дурак. Не знает, видно, что я не хуже Шубу-Ухая ориентируюсь в песках, жаль, конечно, что ночью едем, днём я бы больше запоминал, но у меня на всякий случай, помимо хорошей памяти, есть ещё и секстант. Если я выберусь отсюда, то точные данные места я буду знать».
А пока Горохов молча ведёт машину и заодно думает, как начать с Халип Адыль Аяз Оглы новый разговор по душам.
Но время шло, грузовик не спеша пожирал километры, и уполномоченный отметил, что с момента их выезда, за ночь, день и ночь, со всеми остановками и сменами направлений, они прошли больше двухсот двадцати километров.
«Если бы шли по прямой, а не болтались из стороны в сторону… – Горохов прикидывает, – получилось бы километров сто шестьдесят. Наверное».
А через ещё через час, когда машина перевалила через «хвост» одного длинного бархана, фары грузовика высветили…
Три дарга торчали на крутом подветренном склоне бархана, один из них – иссушенный старик с
