Ознакомительная версия.
— Ты выступишь? — тихо спросила меня Розита.
— Нет.
— Почему?
— Нет смысла.
— Как это нет? — Глаза её расширились — то ли от удивления, то ли от возмущения.
— Делать я всё равно буду то, что считаю нужным. Никто не сможет помешать. Поэтому нет смысла.
— Тогда я…
Она рванулась к трибуне и ещё по пути спросила:
— Дадите мне слово?
— Крой, Розита! — донеслось из зала.
Её любили. Она знала это и спокойно держалась как всеобщая любимица. Она была действительной «первой леди» земной общины. Не по положению мужа, как обычно происходит, а по собственным достоинствам.
— Тут делали рекламу недоучившемуся юристу, — объявила она. — Так это я.
Смех пробежал по залу. Кажется, любой зацепке люди были рады — лишь бы сбросить угнетённость и напряжение после сегодняшних похорон. А Розита это чувствовала. И не боялась выглядеть смешной. Словно нарочно подставлялась.
— Я окончила два курса юрфака в Гаване, — призналась Розита. — В общем, полуюрист… Так вот с точки зрения полуюриста есть несколько вопросов к будущим отцам нации. Можно?
— Жми, Розита! — поддержали из зала. — Тебе всё можно!
— Первый вопрос. Государство должно иметь границы. С кем мы будем о них договариваться? Кто письменно подтвердит их законность и незыблемость?.. Второй вопрос. Государство имеет право наказывать только своих граждан и тех чужих, которые совершили преступление на территории данного государства. Но если чужие нашкодили у себя дома? Имеем ли мы право их судить? Да ещё по своим законам… Всем понятно?
— Всем! — отозвался зал. — Давай дальше!
— Даю… — Розита улыбнулась, — Третий вопрос. Как должен будущий наш уважаемый президент добираться до преступников? Ворваться на территорию разбойного племени и кого-то там захватить? Причём мы ещё и не знаем, кого… В отличие от событий на Западном материке, где на территории разбойного племени кого-то освободили… Улавливаете разницу? Там на чужой территории кого-то из пленников спасли. А тут предлагают на чужой территории кого-то из хозяев захватить… Не будет ли это как раз беспределом?.. Ещё вопрос можно?
— Ну, Розита, не ожидал от тебя! — Фёдор Красный развёл руками. — Кто же тебя ограничивает?
— Спасибо! — Розита кивнула. — Теперь четвёртый вопрос. Как можно спросить с нашего гражданина за убийство не наших граждан опять же не нашими гражданами и не на нашей территории? И ещё в отсутствие нашего гражданина, который в это время находился совсем на другом материке и имеет несокрушимое алиби от всей киберлаборатории… Как раз шла загрузка вертолёта в Заводском районе, когда за морем не наши граждане дрались… Где взять законы для такого казуса? Уверяю: и на Земле их нет! И, наконец, пятый вопрос. Могут ли в племени ра считать Марата гражданином нашим, а не своим? Ведь по известной всем легенде, он бежал от нас и нашёл убежище у них. Так, по крайней мере, они считают. Мы же это все отлично знаем… Выходит, для них он свой среди своих. И, значит, расправа с ним как со своим. Внутреннее дело племени… Тут мы сами загнали себя в юридическую ловушку. Так мне кажется. Но, может, мудрые отцы нации знают выход из неё. Ещё кое-что добавить можно? Я пока не всем надоела?
Не видел я Женьку в этот момент. Наверняка он покачал головой. Мол, не может она без выкрутасов… А зал неожиданно притих. Как бы почувствовал: сейчас будет сказано что-то более важное.
— С точки зрения полуюриста, — призналась Розита, — мы сейчас живём в правовой пустыне. Пока мы сделаем её не то чтобы цветущим садом, а хотя бы зелёным огородом, пройдёт любой срок давности. Но и без него никогда наш будущий президент не получит права спрашивать с людей из другого народа за то, что они сделали на своей земле, по своим законам и обычаям, с тем, кого считали полностью своим. С этим надо смириться, как с неизбежностью. И думать не о мести, не о наказании, а исследовать цепь наших собственных ошибок, которая привела к такому ужасу. Исследовать, чтобы не повторить! По сути, мы сами поспешили и подставили Марата. Как это ни горько признать… Сейчас не подставить бы ещё и Сандро. Иначе провалим все отношения с аборигенами. Мы не властны над тем, что уже случилось. Но мы властны над своим отношением к этому. Так говорила мудрая поэтесса Рина на рубеже нашего и прошлого тысячелетий. Надо думать о будущем! Нам предстоит примирить две юридические тенденции. Одна воспитала Европу на римском праве: Dura lex, sed lex! — Жесток закон, но — закон! Про другую издревле говорили: закон что дышло, куда повернёшь, туда и вышло… Для Европы закон был выше справедливости. Для России и некоторых других мест всё было наоборот. Поэтому нарушение многих законов стало там массовым и даже одобрялось народом. Как нам избежать такого? Ведь неприятие законов, которые мы в душе считаем несправедливыми, сидит во многих из нас очень глубоко, в подкорках. Поэтому на первом нашем собрании мы ратовали за строгости к нам самим — в защиту туземцев. Так нам тогда казалось справедливым. Теперь ратуем за строгости к туземцам — в защиту себя любимых. Так нам сегодня кажется справедливым. Понятие справедливости мобильно, меняется быстро. Закон должен быть незыблем, надолго! Но мы упорно пытаемся подмять его под сегодняшнее наше понятие справедливости. Поэтому прежде чем строчить законы, полезно было бы договориться о принципах. И прежде всего о таком: чью справедливость будут защищать наши законы? У нас одно понятие о справедливости, у племени ра — другое. Для купов и урумту понятия справедливости прямо противоположны. Что должны отражать наши законы? И какова должна быть сфера их применения? Подумали ли об этом наши отцы нации?
…Аплодировали Розите долго. Тушин сидел в президиуме, обхватив голову обеими руками. Я думал о том, что цепь наших ошибок началась с меня и с него. Я первый предложил поискать совет в компьютерах. И первый поддержал Тушина в реализации компьютерного варианта. Он казался вполне логичным. Правда, другие варианты до меня не дошли. Может, там было что-то получше?
И ещё я вспоминал, как на первом собрании именно Женька предложил самое суровое наказание для тех, кто убьёт туземца. Об этом-то и говорила Розита!
Она снова села рядом, и я сжал её пальцы. На этот раз они были холоднее моих, почти ледяные. Только они и объяснили мне, чего ей всё это стоило…
— Ты молодец! — прошептал я.
— Когда-то я обещала тебе, — ответила она тоже шёпотом: — мы теперь навсегда родные. Ты забыл?
— Всё помню. Абсолютно всё!
— Я не обманывала тебя тогда.
— Теперь вижу.
…Страсти прорвались при обсуждении кандидатур в Совет. И начал опять же Бруно.
Ознакомительная версия.
