Ознакомительная версия.
Невзирая на протестующий жест капитана, Смит приложился к бутылке и не отрывался от нее, пока не осушил до дна.
— Это все? — Норингтон смекнул, что от духоты, алкоголя и сентиментальных чувств сержанта окончательно развезло. Толку от него становилось все меньше и меньше.
— А чего вы еще хотели? Рассказал что помнил. — Внутри морского пехотинца росла неприязнь к этим потрошителям человеческих душ.
Капитан пропустил мимо ушей вызов, таящийся в тоне подвыпившего сержанта, и обратился к своему напарнику, который как неподвижная статуя продолжал стоять возле их столика:
— Ну как, что-нибудь есть?
— Тяжело. Очень тяжело работать через свидетеля, тем более такого, как сержант Смит. Он пьян, его слова плохо иллюстрируются четкими зрительными образами. И вообще, по моему мнению, Смит не горит желанием сотрудничать с нами, а поэтому халатно относится к выполнению вашего, господин капитан, задания.
Ах ты, гнида желторотая! Смит весь вскипел от злости. Ну, попадешься ты мне в глухом темном уголке! Все кости переломаю, кровавой юшкой будешь харкать! Ботинки мне будешь ли…
Смит запнулся, так и не досочинив до конца свою угрозу. Взгляд, которым угостил его Тэрри походил на удар острой отточенной сабли, точный и молниеносный. И судя по всему, клинок этот был отравлен. Сержант почувствовал, как яд растекается у него в груди, как одна за другой сжимаются, чернеют и умирают клеточки его здорового сильного тела. Черная волна вот-вот докатится до сердца и тогда… тогда смерть!
— Хватит, Тэрри! Оставь его! — капитан Норингтон энергично вскочил со стула и насмешливо поглядел на сержанта, который обеими руками пытался заткнуть несуществующую дырку в своей груди, — Поднимайтесь, Смит. Вы пойдете с нами.
— Зачем это? — прохрипел Дэниан затравленно зыркая снизу вверх.
— Как, разве вы еще не поняли? Вы теперь в нашей команде. — Затем Норингтон указал на Тэрри. — И, кстати, только что познакомились со своим напарником.
От неожиданного вскрика Грабовский вздрогнул. Повернув голову, он вопросительно уставился на соседа по креслу.
— Эй, Микульский, ты чего?
— Опять эта хрень, — рядовой тяжело дышал. В тусклом свете дежурного освещения было видно, что на лбу у него поблескивают капельки пота.
— Работаем на износ, — лейтенант достал из-под сиденья флягу с тонизирующим коктейлем и протянул солдату. — На, вот, глотни. Полегчает.
Ян Микульский сделал пару глотков, вернул флягу, а затем с уверенностью заявил:
— Нет, не полегчает. И усталость тут ни при чем. — Ян невидящим взглядом уставился в пустоту. — Одно из двух, либо во время допросов мне основательно поджарили мозги, либо у меня едет крыша. Хотя второе может легко следовать из первого.
— Не мели чушь. На борту «Призрака» тебя ведь обследовали. Дэя обследовала. А ты ее знаешь, найдет, даже чего и нет.
— Тогда откуда это чертово привидение у меня в башке? Только-только начинаю кемарить, а оно тут как тут. Стоит и смотрит. Ничего не делает, только смотрит. Но взгляд этот, я вам скажу… — Микульский поежился, словно от ледяного пронизывающего ветра, — Чувствуешь себя аперитивом на пиру у вампиров.
— Рядовой Микульский приказываю выбросить глупости из головы и отдыхать. — Грабовский потрепал по плечу своего старого боевого товарища. — Если боишься спать, не спи. Просто закрой глаза, отключись и ни о чем не думай. Слышишь, ни о чем! Впусти в голову космический вакуум и держи его там как можно дольше, — командир подмигнул солдату. — Я так делаю всегда. Расслабляюсь после того, как вы, засранцы, меня окончательно достанете за день.
Обменявшись с Микульским мятыми улыбками, Грабовский встал и, пошатываясь в такт раскачивающемуся планетоходу, двинулся в направлении места водителя.
Пилотское кресло в спасательной шлюпке предусматривалось лишь одно. Места для остального экипажа располагались в кормовой части. Так что, если кому-либо из пассажиров во время движения вдруг взбредет на ум пообщаться с пилотом, то делать он это будет стоя, крепко вцепившись в аварийные поручни. Марк изобрел другой способ. Не долго думая, он уселся прямо на пол, опершись спиной о пульт управления. За окном непроглядная ночь и пялится туда все равно бесполезно, а вот лицо пилота прямо перед глазами. Пару минут он сидел молча.
— Долго будешь меня гипнотизировать? — Великий Мастер на мгновение оторвал взгляд от непроглядной мглы за бортом и глянул на друга.
— Пытаюсь понять, мое присутствие может привести к дорожно-транспортному происшествию или такому многоопытному водиле как ты способно помешать лишь внезапное извержение вулкана, землетрясение или цунами.
— Можешь остаться. Это не скоростной автобан на подъезде к Парижу. Ползти с бархана на бархан я могу даже с завязанными глазами.
— А темнота? Ты не хочешь все же включить фары?
— Добавить еще один демаскирующий фактор? Нет уж. Я и так все прекрасно вижу.
— Угу, — в знак согласия Марк кивнул. — С Микульским твориться что-то неладное. Галлюцинации. Боюсь, как бы он и в самом деле не съехал с катушек.
— Не похож он на шизофреника.
— Говорит, что постоянно видит какое-то привидение. Ты бы не мог забраться в его сны и пошерудить там, выяснить, что к чему, откуда эта зараза берется?
— Не пробовал, — Мастер призадумался. — Наверное, смогу. Вот сменюсь и сразу займусь.
— Сменишься? — Грабовский расплылся в ироничной ухмылке. — Да мы едем уже пятнадцать часов, а ты вцепился в рычаги мертвой хваткой, как бультерьер в глотку. Если помнишь, я уже два раза предлагал тебе поменяться.
— Меня что-то беспокоит. Что-то не так. — Мастер немигающим взглядом шарил по невидимым для Марка барханам.
— Что-то за бортом? — Грабовский всполошился.
— Что-то на этой планете.
— Какая новость! Именно из-за нее ты не даешь себе ни спуска, ни отдыха? — лейтенант расслабился. — С тех пор, как на планету рухнул город, здесь столько всякой нечисти: морунги, охотники, оборотни. Да эти уроды из «Архангела» могли черти-кого наплодить в своих лабораториях. Зная о таких соседях, любой начнет шарахаться даже от собственной тени.
Великий Мастер не ответил. Он все смотрел и смотрел вдаль, словно взглядом хотел пробить не только мрак ночи, но и время, и пространство. В зеленоватом свете, исходящем от приборной панели, Марк видел его неподвижное лицо. Черт побери, он никак не мог привыкнуть к этому кошмару. Твердая как сталь чешуя вместо волос, угловатое костное забрало вместо носа и щек. Все остальное — пластик и металл синтезатора дыхательной смеси. Марку вдруг нестерпимо захотелось кинуться к Мастеру. Когтями и зубами содрать, сцарапать, соскрести с него ненавистную маску сюрреалистического монстра. Вдруг произойдет чудо, и под ней откроется приветливое улыбчивое лицо его лучшего друга — Николая Строгова. Чтобы не выдать своей боли, Грабовский уставился в пол.
Ознакомительная версия.
