Забыв обо всем на свете, Егор схватил ближайшую и, даже не пытаясь открыть крышку, срезал горлышко ножом. Пшикнуло. Он стал жадно пить. Вода оказалась скверного вкуса, но в тот момент это не имело значения: организм, казалось, впитывал влагу еще до того, как она попадала в пищевод и желудок.
Шелест множества мягких лап, донесшийся с улицы, заставил Егора оторваться от воды. Он укрылся за витриной, крепче сжал оружие и с ужасом вглядывался в просвет. Вот сейчас в разгромленный магазин ворвется стая собак, и всё закончится крайне паршиво…
Но собак не было. Шум стих. Немного подождав, Егор выбрался из укрытия и пошел вдоль полок, стараясь обнаружить хоть что-нибудь годное в пищу. Ведь ослепляющая жажда оказалась лишь авангардом чудовищного голода. И если к магазину Егор шел, думая лишь о воде, то теперь в мыслях закружились домашние пельмени в золотистой корочке плавленого сыра, наваристая гречневая каша с тушенкой…
Живот тоскливо забурчал, под ложечкой засосало, по мышцам прошла судорога. Думать о еде становилось не менее опасным, чем без нее обходиться. Встряхнувшись, Егор постарался сосредоточиться на дальнейших планах, а еду стал высматривать как бы между делом.
Следовало провести разведку, попробовать найти живых людей. Обилие мертвецов на улице ничего хорошего в этом смысле не сулило, но оставаться жить в чудовищном склепе, в который превратился родной город, было выше его сил.
Вздувшиеся и даже лопнувшие консервы, покрытые слоем ржавчины. Бесформенные куски, бывшие, видимо, когда-то крупами. Ряды полопавшихся трехлитровых банок с темными комками внутри. Аляповатые этикетки, выцветшие от времени, но не потерявшие былого рекламного задора…
Со стены жутковато улыбался заяц, вырезанный из куска пластика. Видимо, привлекал внимание к сухим завтракам, от которых остались лишь гора пустых сморщенных коробок и ковер мышиного помета.
Проще всего из города было выбираться на запад, по Московскому тракту — благо начинался он рядом. Не давал покоя другой вопрос: что делать, если зона разрушения и смерти не ограничится городской чертой? Лес Егор любил и не раз ходил в одиночные походы на несколько дней. Но одно дело выйти на природу для отдыха и развлечения, и совсем другое — жить там постоянно. По сути, даже не жить, а выживать.
Порванные или изгрызенные в лохмотья пакеты, набитые серой трухой, сухие куриные и рыбьи кости на витринах, на удивление целые бутылки растительного масла и вздувшиеся безобразными буграми, но выглядящие вполне сохранившимися, бумажные пачки с солью…
Откуда-то издалека донесся жалобный вопль. И следом — яростное рычание собак.
Ужас сковал руки и ноги, сердце отчаянно заколотилось в груди.
Еще один живой человек? Еще одна жертва одичавшего домашнего зверья? Считая самого Егора и вчерашнего разорванного псами мужчину, уже третий выживший в опустошенном городе… Была во всем этом какая-то дикая система, но понять, в чем она заключается, Егор пока не мог.
Несмотря на вновь подступивший страх, голод так и не убрал свои жадные щупальца от слипшихся в холодный комок внутренностей.
Егор торопливо двинулся дальше, уже не стесняясь обратной стороной копья выгребать содержимое стеллажей. Бумажные и полиэтиленовые пакеты с остатками чего-то мерзкого на вид он даже трогать не стал. Задержался рядом с чаем и кофе, но потом прошел дальше, понимая: сейчас не до бодрящих напитков. Хотел найти сахар, но, по всей видимости, грызуны нашли его раньше. Тушенку обнаружил в самом темном углу на нижней полке. Егор помнил эти банки с характерным рисунком, которые надоедливая реклама пыталась впихнуть покупателям с обещаниями высочайшего качества продукции, не хуже, чем во времена СССР. Несмотря на то, что рекламе Егор не верил, банки выглядели на удивление целехонькими, без вздутий и повреждений. Каждая из них оказалась покрытой тонким слоем какой-то смазки, похожей на солидол, поэтому на полукилограммовых жестянках не было и пятнышка ржавчины.
При одной мысли о том, что он может взрезать крышку и вгрызться в сочное пряное мясо, Егор чуть не потерял сознание. Но вскрывать банку прямо здесь было нельзя, и причин для этого имелось много. Стиснув зубы и стараясь прислушиваться к происходящему на улице, Егор рассовал по карманам куртки четыре банки, вернулся к стеклянному шкафу, положил за пазуху целую пластиковую бутылку с водой и осторожно подошел к выходу.
На улице было тихо. Легкий ветерок осторожно шевелил листья на огромных тополях и березах, аккуратно покачивал молодые деревца посреди дороги. Собак нигде видно не было. Лишь зловещее темно-красное небо продолжало давить на психику…
Земля под ногами опять ощутимо дрогнула, как полчаса назад. И внутри Егора словно разжалась какая-то пружина. Он побежал. Споткнулся, чуть не выронил бутылку, снова побежал.
Казалось, что он движется очень медленно, едва перебирает ногами, и что-то ужасное вот-вот догонит его. Казалось, что силы уже на исходе. К звучному вою голода, добавились унылые стенания уставших мышц. Пришлось даже притормозить возле урны, затянутой вьюнком, чтобы отдышаться. Но стоило остановиться, как страх с новой силой погнал его домой.
В арку Егор уже не вбегал, а входил, пошатываясь и придерживаясь рукой за стену. Как попал в подъезд и поднялся на свой этаж — не помнил…
Более-менее начал осознавать ситуацию, когда почувствовал божественный аромат тушеного мяса.
Моргнул.
Крышка оказалась частично взрезана и наполовину отогнута в сторону. Еще немного и он вцепился бы пальцами в ароматное содержимое банки, рискуя порезаться… но вдруг вспомнил: после длительного голодания организм может запросто отказаться от грубого угощения. Сил терпеть уже не было. Сдернув с себя куртку, Егор вскрыл бутылку с водой, вытащил из потемневшей раковины кружку и быстро развел в ней подобие мясного бульона.
Жир и мелкие частицы мяса в старой минералке еще вчера — вчера? — наверняка привели бы его к досрочному освобождению желудка, но сейчас Егор пил этот «суп» как самое чудесное угощение в мире. За первой кружкой последовала вторая, а потом он добрел до кровати и отключился еще до того, как сумел толком улечься…
Егору снился заболоченный ночной лес, освещенный полной луной, трясина под ногами и скользкие щупальца, лезущие из покрытых ряской промоин. Холодная жирная грязь, продавливалась между пальцами ног и не давала надежной опоры. Он хватался за тонкие сухие деревца, а щупальца обвивали его изодранные в кровь ноги и тянули вниз, в холодную вековую бездну.
