– А еще вы забыли, что там лес сплошной, – логично дополняет Ричард, которому тоже не терпится вступить в дискуссию, – лесорубы нам нужны профессиональные, плотники, кузнецы, слесари, столяры. Вы что, поселок голыми руками, без специалистов строить собираетесь? А как насчет людей, которые на земле привыкли работать? С ними как? Я так думаю, что через десяток лет охоты и примитивного собирательства мы за булку хлеба золотые горы согласны будем отвалить.
– Да-а-а, – чешет в затылке Майкл, – ну и картинка, куда там Ноеву ковчегу.
– И все-таки на первых порах солдаты будут там больше нужны, чем лесорубы или кузнецы, – говорит Адам. – Воевать-то нам придется, скорее всего, с самого начала.
– А я думаю, что строиться мы начнем тоже с самого начала – частокол, дома для людей, ведь на голой земле спать не слишком приятно, – говорит Ричард, – так что строить и воевать нам придется одновременно. Мы – воюем и охраняем, гражданские – своими делами занимаются.
– А теперь, умник ты наш, может быть, ты подсчитаешь, сколько кого нам нужно? – иронически усмехаясь, смотрит на Ричарда Майкл. – Сколько солдат, сколько остальных?
– Да-а-а, – задумывается Ричард, – дела. Этому меня точно никто не учил.
– Я знаю, что делать, – смеется Адам, – в каком-то кино видел. Надо за деньги нанять какого-нибудь умника из ученых. Есть же такая наука, которая людьми занимается – социология, что ли. Ну, неважно, дадим мы этому умнику задание – группа людей, количеством от четырех тысяч человек отправляется на незнакомую местность с целью основания колонии. В задании мы укажем характер местности, рельеф, все природные условия и введем якобы фантастический элемент – большое количество агрессивно настроенных крупных животных. В качестве примера мы дадим ему описание сейров: мол, две пары лап – одна пара способна выполнять функцию рук – поднимать и переносить крупные предметы, но большие когти делают невозможным выполнение более тонкой работы, например, создание предметов труда. Челюсти свойственные крупным хищникам семейства кошачьих, могут перекусить бедренную кость крупного животного размером с американского бизона или буйвола. Способны на длительный бег со средней скоростью, превышающей двадцать пять километров в час. Рост в холке – у крупных самцов – 1,5 метра и больше, самки чуть пониже. Живут крупными стаями, охотятся только самцы, самки охраняют места ночлега, логова и детенышей… Вот пускай этот умник и парится. Мы ему заплатим более чем прилично, а чтобы у него не возникало никаких сомнений в том, что не сумасшедшие ли мы, то скажем, что хотим снять фантастический фильм, что-то вроде «Звездных Войн», с огромным бюджетом и популярными актерами. Скажем, что хоть фильм и фантастический, но продюсеры хотят большей достоверности и реализма. Поверит наш специалист нам или не поверит – его дело. Главное, что мы предложим ему солидный гонорар и пустим побольше пыли в глаза.
Майкл восхищенно хлопает Адама по плечу:
– Эх, ну и голова ты, Эйд! Мне бы в жизни так не придумать.
– Не прибедняйся, Майк, – смеется Адам, – я помню, как ты систему обороны в Кампучии продумал, как схему укрепленного района палочкой на песке нарисовал и как по твоему плану пятнадцать человек три дня против двух сотен головорезов держались. Так что ты тоже – голова.
– Это – да, конечно, – смущается Майкл и делает попытку покраснеть…
* * *
Адам Фолз сидит в кафетерии, рассеянно помешивая ложечкой горячий кофе. Напротив пристроился худой седеющий мужчина, с залысинами над высоким лбом. Мужчина снимает большие толстые очки в стальной оправе и долго протирает стекла, предварительно подышав на них. На нагрудном кармане куртки мужчины висит ламинированная картонная карточка – «Профессор Борис Мазаев. Кафедра прикладной физики».
– Скажите, вы довольны своей жизнью, профессор? – спрашивает Адам.
– Что вы имеете в виду? – невнимательно спрашивает Мазаев, рассматривая стекла очков на свет.
– Я немного удивлен вашим положением в институте, профессор. Насколько мне известно, у себя на родине вы были практикующим ученым, в подчинении которого была одна из кафедр института ядерной физики, ваши теории вошли во все учебники мира, а теперь – вы внештатный преподаватель не самого престижного американского университета, простите за откровенность.
– Эх, молодой человек, я каждый день благодарю судьбу за то, что у меня есть хотя бы возможность преподавать, – вздыхает Мазаев, надевая очки.
Увеличенные толстыми линзами, его глаза кажутся по-детски большими и наивными, но это не так. В глазах профессора – усталость и грусть.
– Возможно, вы знаете, какая ситуация сложилась у нас в России в области науки. Финансирование более чем скудное, заработная плата невелика. К слову сказать, недостаток финансов меня никогда особенно не трогал, я был настоящим ученым, мне было интересно знание, а не деньги. Но судьба моя сложилась так, что у моей жены обнаружили раковое заболевание. На лечение потребовалась огромная, по нашим меркам, сумма денег, естественно, в валюте. Никто не мог оказать мне помощь, моя дочь вышла замуж, у нее родилось двое внуков, ее муж зарабатывал прилично, но, во-первых, у него не было требуемой суммы, а во-вторых, я бы никогда не отнял бы деньги у собственных внуков.
– Вы очень откровенны, профессор, – улыбнулся уголками губ Адам.
– У вас располагающая внешность… по крайней мере, у вас глаза честного человека. К тому же, вы первый человек за много месяцев, который интересуется моей персоной. Кстати, зачем?
– У меня есть к вам предложение.
– Надеюсь, не руки и сердца? – улыбнулся Мазаев.
– Нет, это относится к вашей работе. Что же случилось с вами, профессор? Чем все закончилось?
– Я собрался выехать за рубеж, зарплаты здесь несравнимы с нашими. Вы не представляете, сколько крови мне это стоило. Моя специфика работы – физик-ядерщик, когда-то была в сфере национальных интересов страны. Меня долго не хотели выпускать, нашу службу безопасности мало волновал тот факт, что моя жена отчаянно нуждается в дорогостоящем лечении, особистов интересовало – не выдам ли я какие-нибудь секреты, которые давно уже перестали быть таковыми. Из-за повышенного внимания наших спецслужб ко мне и моей скромной персоне, мне пришлось оставить кафедру и университет. Потом, наконец-то мне разрешили выезд. Состояние моей жены ухудшалось, а я пока ничем не мог ей помочь. Здесь, опять-таки из-за моей профессии, я подвергся тщательной проверке со стороны уже ваших спецслужб. Время работало против моей жены и, в конце концов, она умерла. По какой-то непостижимой, злобной иронии, она умерла в тот самый день, когда мне предложили перспективную должность с хорошим окладом… Надо ли говорить, что после смерти моей жены на какой-то период жизнь потеряла для меня всякую ценность. Но я смог взять себя в руки. Я отказался от научной практики и выбрал должность преподавателя.
