Появились постоянные клиенты, среди них даже иностранцы — вежливые улыбчивые китайцы, раз в пару месяцев прикатывающие в Москву по делам своей сибирской фирмы и неизменно заглядывающие в клуб, еще — бригада суровых дагестанцев, появляющаяся на двух черных микроавтобусах. Партнеры приобрели тур-лицензию, у генерала были хорошие знакомые в уральском округе, и «Пуля» стала организовывать охотничьи сафари, а еще по предложению Ростислава арендовали участок земли недалеко от Байкала, чтобы сделать там филиал — стрельбище, отель для приезжих клиентов, ресторан…
И тут Паша обнаружил подставу. Генерал с сыном и бухгалтером использовали клуб, как прикрытие для торговли оружием. Улыбчивые китайцы, скорее всего, были из какой-то сибирской триады (в тех местах китайцев с каждым годом становилось все больше), ну а дагестанцы, по всей видимости, возили стволы в Грузию с Абхазией — обеим воюющим сторонам. Само оружие генерал через подельников списывал с военных складов.
Паша не сразу поделился с партнером своим открытием, а вызвал на разговор Ростислава. Сказал управляющему, что тот уволен, и предложил в течение суток вывести с тайного склада, организованного генеральским сыном в подвале под клубным рестораном, все хранящиеся там для продажи стволы и боезапас. После этого Паша позвонил Сотнику и все ему рассказал. Добавил, чтобы тот не волновался, что Павел эту проблему решит сам.
Вечером в дом Паши ворвался спецназ. В его кабинете нашли десять грамм героина, хотя Павел Вольтов отродясь не пил, не курил, и к прочим наркотикам тоже не прикасался. На ночь его бросили в предвариловку, в одиночку… И на утро нашли повешенным на решетке, закрывающей крошечное окошко под потолком камеры. Откуда самоубийца взял веревку? Следствие мгновенно установило: сплел из собственной рубашки.
На следующее утро Игорю в клуб позвонили из следственного отдела и сообщили о кончине Павла. Сотник ни на секунду не поверил, что тот повесился сам — партнер был не таким, самоубийство полностью не соответствовало его натуре. Игорь достал из тайника трофейный «ТТ», который привез из Грузии, и рванулся в Москву, чтобы поговорить по душам с Ростиславом и его папашей.
Когда джип вылетел с территории клуба, в него врезался большой грузовик. «Патриот» перевернулся и свалился в кювет, двое выскочивших из грузовика дагестанцев, вооруженных молотком и ножом, полезли туда, чтобы добить водителя — Сотник встретил их двумя выстрелами.
Ранив одного и убив второго, он сел в их грузовик и поехал выполнять задуманное, но тут на дороге появился знакомый «мерс» генерала, сопровождаемый джипом с охраной. Следом катил милицейский уазик и микроавтобус со спецназом. Охрана сразу открыла огонь, грузовику прострелили колеса, он встал…
Второе «самоубийство» привлекло бы слишком большое внимание, потому Игоря просто обвинили в убийстве. Он сознался — отпираться не было ни смысла, ни желания — и все рассказал про делишки генерала.
Вот только оружия в подвале ресторана не нашли.
Как и других свидетельств этих делишек — вообще никаких. Может подмазанные следаки не слишком тщательно искали, а может преступники и правда успели замести следы, да и какая разница?
А еще вдруг выяснилось, что Клуб не принадлежит Сотнику, что после нескольких хитрых финтов ушами, провернутых управляющим совместно с главным бухгалтером, фирма стала собственностью Ростислава.
Сотника предупредили, что если он станет ерепениться, давать журналистам интервью и слишком многое рассказывать адвокатше, то с его беременной, на пятом месяце, женой может случиться все что угодно. И не просто может — обязательно случится.
Тоня несколько раз навещала Сотника в тюрьме, а потом у ее отца из-за переживаний случился второй инфаркт, он чуть не умер, она сидела с ним днем и ночью… На суд она не пришла — Игорь запретил.
— …Суд приговаривает Сотника Игоря Владимировича к пятнадцати годам лишения свободы в колонии строгого режима…
Судья что-то еще говорил, но дальше Игорь не слушал, пустым взглядом уставившись на прутья клетки, в которой сидел.
В зале зашумели, замигали вспышки журналистских фотоаппаратов — он ничего не видел. Просто сидел, без единой мысли в голове, что вообще-то для Игоря было нетипично, потому что от природы был он человеком деятельным, активным. Но сейчас накатило ощущение пустоты, и внутри, и снаружи — сплошная пустота, гулкая, серая, без дна и верха, без будущего и прошлого, и этой пустотой была его жизнь. Бессмысленная жизнь, бесцельная.
Судья закончил читать приговор, журналисты дощелкали безучастного подсудимого, и он молча встал, когда отомкнули клетку.
Длинный коридор, глухой бетонный двор, серый грузовичок-автозак…
— Голову пригнуть! Сесть!
Игорь уселся на скамейке под железной стенкой кузова, широко расставив ноги, чтобы не упасть, когда тронутся. Раяспрямил спину и положил на колени кулаки. Дверца закрылась, щелкнул замок. Стукнула другая дверь — двое конвойных сели в кабину к водителю.
Заурчал мотор, автозак дернулся и поехал. За крошечным мутным окошком с решеткой поползла назад бетонная стена. Проскрипели ворота, и они выехали со двора. Повернули. Снаружи потянулись обычные московские дома, витрины магазинов, залитые светом весеннего солнца тротуары, легко одетые прохожие. Он не верил, что когда-нибудь возвратится сюда, что выйдет из колонии живым. У генерала были связи. Наверняка в ИТК с заключенным произойдет какой-то несчастный случай, либо его просто подрежут ночью на нарах, либо сделают что-то еще — назад он не вернется.
Машина притормозила, за окошком показался белый 'мерседес' новой модели, с двумя люками и узкими фарами, похожими на глаза тех китайцев из сибирской триады. Игорь отвернулся, и тут в кузов проникли бледно-зеленые отблески. Он снова уставился наружу. Там происходило что-то странное — прямо над обычной московской улицей горело северное сияние. Изумрудные и бледно-зеленые волны катили откуда-то спереди, навстречу машине. «Это что, новый напалм какой-то? — подумал Сотник. — Но кто здесь может стрелять?» — и потом самая большая волна накрыла автозак.
По рукам Игоря прошел разряд тока, и он отдернул их от решетки. Волосы на голове стали дыбом, затрещали.
Сквозь переднюю стенку кузова донесся удивленный возглас — не то водителя, не то кого-то из конвоиров — потом снаружи истошно засигналили, закричали. В поле зрения появилась автобусная остановка, где стояла молодая парочка, неряшливого вида старуха со спортивной сумкой, доверху набитой пустыми бутылками, и мальчишка лет двенадцати, что-то сосредоточенно рассматривающий в своих руках.
