Я подчинился. Какие уж тут «глупости». Надо же, влип, да как нелепо-то. Впрочем, не всё так плохо, скоро должна состояться моя коронная хохма, значит, будут шансы выкрутиться... Но кто же, матерь божья коровка, сдал меня воякам? Сахаров? Не может быть! Когда? И зачем? Слов нет, профессору очень хотелось разговорить Семецкого и выяснить, в чём суть необъяснимого с научной точки зрения феномена. Но сдавать? Какой прок добропорядочному учёному старой закалки от моего захвата укрармейцами? А, ч-чёрт, да Круглов же! Припоминаю: когда я разговаривал со стариком, лаборант притих у себя за стеной. Потом приглушённо забубнил о чём-то. Ясно, докладывал, крысёныш, по радио экипажу висящего над заводом вертолёта. Летуны быстро среагировали, перестали долбать ракетами ополоумевших опустились за добычей и...
-Подними руки. Марш в вертолёт. Нет, на заднее сидение.
Надо же, никакого малороссийского акцента. Родом пан офицер, верно, откуда-нибудь из-под Новосибирска. Вот проститутка, а!
-Не надо. – как можно убедительнее сказал я. –Через четырнадцать минут всем будет очень плохо.
-Нас не укачивает. -хохотнул один из «платяных шкафов». –А ты потерпишь, микроб, блевать всё равно не дадим..
Меня больно толкнули в спину стволом.
-Вы - покойники, казаки. –с искренним сочувствием вздохнул я. И, получив между лопаток прикладом, полетел лицом в грязь. Встал, утираясь, тут же схлопотал еще раз, да так, что мигом очутился у самой дверцы вертолёта. Закамуфлированные мордовороты в беретах впихнули внутрь, усадили, зажали с боков. Хорошо хоть стволами пулеметов перестали тыкать. Осталось двенадцать минут.
Пилот защёлкал тумблерами, двигатель перешёл с вялого рокота на свист, лопасти слились в прозрачный диск, машина качнулась и взмыла. Десять минут
«Вертушка» поднялась метров на тридцать. Надо же, никогда прежде не доводилось летать на таком устройстве. Тем более армейском. Тесновато, конечно, но вполне приемлемо. Семь минут.
Пилот взял курс на бывшую военную базу, описал замысловатую фигуру в непосредственной близости от «выжигателя мозгов». Какого чёрта?! На них, что, пси-поле никак не действует? Сидят бодрые, как огурчики. Или у бравого спецназа просто выжигать нечего? Как там в баре «100 рентген» болтал Писатель: -«А, Припять? Это был город энергетиков - его построили ещё вместе с ЧАЭС. Немаленький был городок... Только теперь там уже никто не живёт - кроме, конечно, нечисти всякой вроде мутантов и зомби. Пройти туда, судя по всему, и вовсе нельзя: Выжигатель мозгов закрывает путь. Страшное место. Там ни за здорово живёшь можно сгинуть, даже если перед этим всю жизнь был везунчиком. Любой, кто близко подходит к Выжигателю мозгов, сходит с ума, превращается в зомби и бродит потом по Зоне, неприкаянный. Одни оболочки остаются от людей, и никто не возвращается оттуда никто с своём уме.» Три минуты.
А вон и упомянутая Припять показалась в иллюминаторе. Нехорошо, девочки, в смысле - совсем плохо: падать-то придётся на дома, размажет в манную кашу. Минута.
Я закрыл глаза. Десять секунд. Интересно, что будет причиной катастрофы? Банальный отказ двигателя или попадание из гранатомёта в вертолётное брюхо? Девять. Разнесёт ли в клочья, или сплющит в блин? Восемь… Пять… Будем ли гореть? Три, две, одна. Всё! Так и не узнал, что случилось. Жуткий треск. Машину завалило на бок, она ухнула вниз, на меня навалились орущие и дёргающиеся вояки. Больно! Больно же, мать вашу!!
И всё.
В дешевых романах пишут: «наступили тишина и полная темнота.» На самом деле никакой тишины и темноты в этих случаях не наступает. Вообще ничего не настуает. И только я единственный в мире знаю, что такое - «вообще ничего».
…«16.39, Семецкий, Припять, катастрофа вертолёта, UG 343/е»...
Вот и началась очередная новая жизнь. «Семецкий воскресе! - Воистину воскресе!». Только выбираться на этот раз придётся долго, завалило телами спецназовцев, прижало какими-то железками. Извивался ужом в бензиновом смраде не меньше получаса, протискивался сквозь припёртую согнувшейся лопастью дверцу, пока, наконец, не вывалился на мокрый бетон. Стоя на четвереньках, осмотрел место сегодняшней гибели. Машина, вероятно, сначала рухнула на крышу припятской гостиницы, перевернулась, оттуда упала на крыльцо. Да, надо признать, так экзотически я еще ласты не заворачивал, дуба не давал, коньки не отбрасывал.
Нет, всё-таки Зона милосердна даже в жестокости. Звучит парадоксально, но факт. Умирать мне, конечно, больно и страшно. Невыносимо больно и нестерпимо страшно. Но, наверное, гораздо мучительнее было бы оживать в полном сознании. Вот, к примеру, однажды меня в клочья разорвала аномалия карусель. Пришёл в себя голым, но абсолютно целым в дюжине метров от места гибели. До сих пор, как представлю себе сползающиеся и склеивающиеся куски собственного тела, как воображу, что было бы, если бы эти обрывки ощущали, чувствовали, понимали… Брррр! А так, отчего бы не умереть? Раз - и очнулся в обломках «вертушки» целёхонек-здоровёхонек пуще прежнего. Так что не жалуйся на Матушку-Зону, друг Семецкий.
-Да кто жалуется-то? –смиренно пробормотал я, выпрямляясь. Поясница ныла, левая ступня чуть побаливала, но это сейчас пройдёт. Слегка знобило – ерунда, дома у реактора отогреюсь. А вот одежду придётся менять – изодрана в клочья. Шляпу тоже не найти в этом ворохе металлолома. Похлопал по нагрудному карману, с удовольствием отметил, что ПДА не потерялся и не сломался. Достал, прочёл сообщение о собственной смерти. Стёр из памяти, снова спрятал аппаратик. Теперь бы еще раздобыть пистолет. Заглянул внутрь вертолёта. Ого! Казаки, казаки, ведь предупреждал вас! Хуже всего пришлось лётчику, эка, сплело его, страдальца, с железками. Остекленевшие глаза командира спецназовцев тупо смотрели куда-то вверх. Я обшарил офицерскую поясную сумку и вытащил свой «Беркут». Обойма оказалась на месте, отлично. Из-за цены и габаритов «Беркут» не пользуется особой популярностью в Зоне (всё-таки не каждый день охотишься на слона), но я привык к нему. И без того мощный пистолет был переработан местным умельцем под винтовочный патрон. Получилась настоящая пушка, большая, тяжелая и чрезвычайно убойная. Незаменимая штука для ближнего боя. Хотя в драку стараюсь никогда не лезть, но стрелять иногда приходится.
Зажурчало. Завоняло бензином. Эге-ге, надо бы удаляться. Неровен час, какой-нибудь «монолитовский» снайпер (а их тут - выше крыши и в прямом, и в переносном смыслах) решит на всякий случай пальнуть по упавшей машине. А гореть сегодня никак не хотелось, знаем, каково оно, случалось как-то на Кордоне попасть под огнемёт.
Я поспешно отошёл от обломков «вертушки», через витрину «Гастронома» переместился к ржавому навесу остановки. О, новая воронка, ещё вчера её не было. Это аномалия предположительно гравитационной природы. В момент активизации со страшной силой втягивает в себя всё, что находится в радиусе 10-15 метров. При попадании в центр воронки нет ни одного шанса выжить: тело жертвы будет сжато в плотный комок, а затем разорвано в момент так называемой разрядки. В течение всего периода существования (в среднем - около недели) аномалия не меняет места расположения. Её можно обнаружить днём визуально - по характерному движению воздуха над ней, кружащейся листве, фрагментам расчленённых трупов и характерному тёмному пятну на земле в центре. Ночью воронка крайне опасна, поскольку обнаруживается лишь детекторами или с помощью классического бросания в направлении предполагаемого движения камешков и гаечек. Как и все ужасы зоны полезна: образует три чуда: «выверт», «грави» и «золотую рыбку». «Выверт», помещённый под одежду, защищает владельца от царапин и ран, наносимым холодным оружием. Его найти несложно, поэтому деньги за него дают небольшие. Дёшев также заметно радиоактивный и совершенно бесполезный «грави», вот он, кстати, валяется. Лень нагибаться за ним. Если бы тут блестела «рыбка»… Та для меня тоже никчемна: слегка согревает излучением, да заживляет резаные раны. Зато её хотя бы можно дорого продать или выгодно обменять на продовольствие.
