Джедаи не должны принимать чью-либо сторону. Однако Оби-Ван почувствовал, как слова Лееда тронули его сердце. Теперь они не напоминали ему о том, что он ощущал на Мелида-Даан, а о его чувствах к Храму. Он не родился там. Джедай мастера не были его родителями. И все же это был его дом. Он чувствовал это каждой частью своего существа. Наверное, Леед ощущал то же самое.
— Я понимаю Ваши слова, — заметил Куай-Гон. — И спрашиваю Вас: Решение, принятое Вами по зову Вашего сердца, стоит войны между двумя мирами? Вы так высоко цените Ваши личные дела?
Леед раздраженно откинул рыболовную веревку. — Не я начинаю войну. Мой отец делает это.
— Ради Вас, — отметил Куай-Гон.
— Ради себя! — возразил Леед.
Тароон, который до этого момента молчал, выступил вперед. — Я не понимаю тебя, брат, — сказал он. — Что так важно тебе тут? Планета полная чужаков? Как ты можешь рисковать миром своей родины ради собственных нужд?
— Ты не понимаешь, — Леед покачал головой.
— Нет, я и правда не понимаю! — гневно воскликнул Тароон. — Я не понимаю желания твоего сердца. Неужели тебе важнее жить с примитивным народом, чем принять то, что твое по рождению?
— Примитивный народ?! — выдавила Дренна. — Как ты смеешь так называть нас? Тароон повернулся к ней. — Где ваши большие города? — поинтересовался он. — Куча хижин, качающихся на море. Где ваша культура, ваше искусство, ваша торговля, ваше богатство? На Рутане у нас есть учебные заведения. Мы разрабатываем новые медикаменты и технологии. Мы изучаем галактику…
— Наша земля, наши моря и наш народ — вот наше богатство, — перебила его Дренна.
— Наша культура и наше искусство — часть нашей повседневной жизни. Ты какие-то полдня провел на Сенали. Да как ты смеешь судить о нас?
— Я знаю ваш мир, — откликнулся Тароон. — Все ваша культура — это то, что вам принесли рутанийцы.
— Я знаю, что вы принесли нам свою кровожадную охоту и свое самодовольство, — прошипела в ответ девушка. — Мы избавились от всего этого, когда избавились от вас. Если мы убиваем животное, то только ради пищи. Мы не убиваем ради спортивного азарта или дорогих шкур. И вы называете нас примитивным народом!
— Думаю, дискуссии о различиях между Сенали и Рутаном нам сейчас не очень помогут, когда… — начал Куай-Гон, но Дренна перебила его.
— Только идиот дискутирует с невежей, — разъяренно проорала она. — Я не дискутирую! Я говорю правду!
— Это говорит твое самолюбие, — сказал Тароон. — Ты знаешь Рутан не лучше, чем я
— Сенали! Все, что тебе известно — это предрассудки и пренебрежительные отзывы.
— Ты здесь для того, чтобы с пренебрежением взирать на нас, — с отвращением выговорила Дренна. — Я это уже видела. Почему ты думаешь, что твой брат прислушается к твоему мнению, если оно полно предрассудков?
— Потому что я принадлежу к его семье! — крикнул Тароон.
— Так же как и я! — парировала Дренна.
— Ты не его семья, — возразил Тароон. — Вы были лишь его приемной семьей. Мы же одной крови!
— Нет, Тароон, — вступился Леед. — Дренна так же моя сестра, как ты мой брат. И она права. Вот, что я оставляю на Рутане, — продолжил он, повышая свой голос как Тароон и Дренна. — Веру в то, что мы лучше сеналийцев. Ты не знаком с этой планетой. Ты и не хочешь ее знать. Неужели ты хочешь жить жизнью своего отца? Хочешь травить зверей, справлять пиры до изнеможения? Хочешь, чтобы целью твоей жизни было накопление новых багатств, бездумно, просто ради обладания?
— Это то, что ты о нас думаешь? — спросил Тароон. — Теперь я уверен, что тебе промыли мозги! Рутан и наш отец представляют собой намного больше этого.
— Я говорил поспешно, — признал Леед, стараясь овладеть своим голосом. — Хочу извиниться. Да, на Рутане есть и хорошее. Но это не то, что мне нужно. Тароон схватил брата за руку. — Леед, как ты можешь хотеть так жить? Леед раздраженно скинул его пальцы.
К нему обратилась Дренна. — Видишь, Леед? Я ведь рассказывала тебе о том пренебрежении, с которым относятся к нам рутанийцы. Даже твой брат. Теперь тебе ясно, что ты не можешь вернуться?
— Да, — ответил принц. — Я не могу вернуться.
— Ты не хочешь встречи с собственным отцом, так как знаешь, что не прав, — заметил Тароон. — Ты его боишься.
— Я его не боюсь, — гневно возразил Леед. — Я ему не верю. Это другое. Я не хочу оказаться под его влиянием. Я рад, что меня растили другие, что я рос в свете его ошибок. Ты знаешь, что после смерти нашей матери никто не приглядывал за ним. Он не плохой человек, Тароон. Просто плохой отец.
Лицо Тароон застыла. — А я, выросший рядом с ним, перенял все его плохие черты, в то время как тебе достались все хорошие, не так ли?
Леед глубоко вдохнул. — Я не это говорю. — Он с досадой провел рукой по волосам.
— Я не вернусь, Тароон.
— Ну и не надо, — отозвался его брат. Его ледяной гнев превращался теперь в горящую ярость. — Сейчас мне понятно, что попытка убедить тебя вернуться была ошибкой. Даже если бы ты взял свое решение обратно, я бы не хотел остаться здесь в твоем доме.
Куай-Гон и Оби-Ван беспомощно переглянулись. Они прибыли на Сенали в надежде, что осторожность и сила убеждения смогут разрешить ситуацию.
Куай-Гон полагал, что очевидная привязанность братьев сблизит их. Но вместо этого они удалялись все больше друг от друга. А оба их мира приближались к войне.
Ночь на Сенали наступала быстро. Появлялись четыре луны и звезды. Леед молча расстелил для них несколько спальных циновок и сделал простой ужин. Никто не произнес ни слова. Куай-Гон решил, что лучше дать разгоряченным умам остыть. Из долгого опыта он узнал, что у всех культур самых разных миров есть одно общее свойство: Даже глубочайший кризис на следующее утро виделся в ином свете.
Он лежал на своей циновке рядом с Оби-Ваном. — Как ты считаешь, падаван? — тихо поинтересовался он. — Леед прав или нет?
— Не мне об этом судить, — ответил, немного помолчав, Оби-Ван. — Я должен оставаться нейтральным.
— Но я лишь спрашиваю, что ты думаешь, — сказал Куай-Гон. — Ты же можешь иметь какое-то мнение. Оно может не влиять на твои поступки.
Оби-Ван вновь замешкался. — Не думаю, что личный комфорт так важен, как долг. Мастер наморщил лоб. Ученик не ответил на его вопрос. Он не лгал, но и не сказал правду. Но Куай-Гон не стал его упрекать. Его падаван избегал ответа по веской для него причине. Почему-то Оби-Ван считал, что сказать наставнику всю правду будет неверно. Поэтому Куай-Гон оставил эту тему. Он не собирался давить на мальчика. Ведь учитель должен так же учиться быть мастером, как ученик — падаваном.
«Учиться, не учить должен ты», — сказал ему Йода. — «Так же уверено как ведешь ты, и позволять себя вести должен ты».
