наслаждайтесь!
— Что она сказал? — спросил медик.
— Ничего важного. Хотелось бы мне быть уверенным, что это сам Кейн.— Иезус Пьетро кивнул медику и двум копам.— Следите за ней,— сказал он и вышел в ночь.
— Почему ты уходишь? Здесь довольно интересно.
— Я не ухожу. Просто мой стакан оказался пустым, и к тому же я хотел, чтобы ты пошла со мной.
Полли рассмеялась.
— Ты, должно быть, веришь в чудеса.
— Конечно. А почему ты пошла за мной?
Находясь в самой гуще гостей, которые непрерывно говорили, Мэт и Полли оставались наедине друг с другом. Хорошее воспитание не позволяло другим обращать внимание на эту парочку. И никто не слушал их: ведь нельзя же одновременно участвовать в двух разговорах! И они оставались одни в небольшом пространстве, ограниченном спинами и локтями гостей, пространстве небольшом, как телефонная будка.
— Я думаю, что Джей помешался на этой пси-энергии,— сказала Полли. Она не ответила на вопрос Мэта и тот был доволен этим. Ему повезло, что удалось уйти незамеченным из круга Худа. Но Полли сама пошла за ним и это было для него совершенно новое ощущение. Он наслаждался, размышляя о том, что заставило ее пойти за ним.
— Он всегда об этом говорит?
— Да. Он думает, что если бы мы могли...— Она замолчала. Девушка с тайной.— Забудем Джея. Расскажи о себе.
И он говорил о червях, о доме, о школе в девятом секторе Гамма
Плато, упомянул о дяде Мэте, который был революционером и погиб. Но девушка не попалась на этот крючок. Полли рассказала о детских годах, проведенных в доме близ Университета колонистов, затем рассказала о работе на энергетической станции, но она ни словом не упомянула о слуховом аппарате.
— Ты похожа на девушку с тайной,— сказал Мэт.— Может, твоя улыбка создает такое впечатление?
— Ты умеешь хранить тайны? — тихо спросила она, придвинувшись к нему совсем близко, так, что он даже почувствовал ее острые груди.
Мэт улыбнулся уголком рта, как бы говоря, что вопрос совершенно излишний. И тогда она сказала:
— Я тоже.
И это было все. Но она не отодвинулась от него. Они улыбались друг другу. Лица их сейчас были совсем рядом. Она была очень красива, эта Полли. Лицо, влекущее к себе, но и предупреждающее об опасности. Фигурка маленькая, стройная, женственная, четко обрисовывалась под обтягивающим зеленым свитером. Мэт молча смотрел ей в глаза и испытывал неописуемое блаженство. Но вот прошел момент забвения, растворения друг в друге и они снова оказались в комнате, среди людей, среди разговоров.
Перемещения в людской массе вынесли их на середину комнаты. Они снова протолкались к бару, чтобы наполнить стаканы, но их снова унесло. В этом монотонном гуле голосов таилась разгадка вечной тайны привлекательности сборищ подвыпивших людей. В монотонном гуле голосов и бесцельном перемещении людей был какой-то гипнотизм. Время переставало существовать для всех. Пришел момент, когда Мэт уже созрел для того, чтобы предложить Полли проводить ее домой, и он был уверен, что она не откажется.
Но он упустил этот момент.
Что-то изменилось в лице Полли. Она, казалось, прислушивалась к чему-то, чего не слышал он. Слуховой аппарат? Мэт был готов, чтобы изобразить то, что он ничего не замечает, но и это ему не удалось. Полли внезапно исчезла в толпе, как будто она вспомнила, что не сделала чего-то важного, или же захотела поправить какую-то интимную деталь в своей одежде. Мэт пытался идти за ней, но людское море сомкнулось перед ним.
Слуховой аппарат, сказал себе Мэт. Это он позвал ее. Мэт остался у бара, сопротивляясь волнам, которые пытались оторвать его от стойки. Он уже был пьян и рад этому. Он уже не верил в слуховой аппарат. Просто внезапно Полли потеряла интерес к нему. Это было ему знакомо. Так уже бывало с другими девушками — они уходили от Мэта также внезапно, как и Полли. Сейчас он был более, чем разочарован. Он был уязвлен. Водка помогала ему унять боль.
Около десяти тридцати он пошел за стойку бара. Парень, который играл роль бармена, уже надрался и с радостью уступил место Мэту.
Мэт тоже был пьян. Он подавал выпивку с достоинством, вежливо, но без подобострастия. Толпа понемногу таяла. На Лукиткеэт наступила ночь. Вскоре тротуары во всех городах свернут на ночь и раскатают только на рассвете. Да, эти революционеры встают, наверное, очень поздно. Им, вероятно, не нужно идти на работу, отмечаться в табеле. Мэт автоматически обслуживал клиентов. Оставалась только водка, сделанная из сахара, воды и воздуха с помощью специально обученных бактерий. Пусть пьют, подумал Мэт.
Кто-то заказал водку с грейпфрутом. Мэт налил стакан и подал, не глядя. Но рука со стаканом не исчезла из поля зрения Мэта. Мэт постепенно осознал, что это рука Лейни Матсон.
— Хэлло,— сказал он.
— Хелло. Тебе не надоело?
— Немного.
Кто-то поменялся С ним местами, один человек из эскорта Лейни, и Лейни повела его через раздвинувшуюся толпу к свободному дивану. Каким-то чудом в этой комнате оказался никем не занятый диван. Он прикрыл глаза и комната закружилась вокруг него в бесконечном танце.
— Ты всегда так надираешься?
— Нет. Так вышло.
— Что случилось?
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее.
В пьяном тумане он увидел ее лицо, ее рот, чересчур широкий, ее глаза, странно огромные. На лице ее играла улыбка.
— Ты когда-нибудь видела девственника в возрасте двадцати одного года? — спросил он, чтобы посмотреть ее реакцию.
Уголки губ Лейни дрогнули.
— Нет.
Он понял, что она старается сдержать улыбку. Мэт резко отвернулся.
Она спросила:
— Тебя не интересуют девушки?
— О, нет, напротив!
— Тогда, что же?
— Она ушла от меня.— Мэту было трудно отвечать ей.— Все девушки, которые приглянутся мне, внезапно уходят от меня.— Он махнул рукой.— Я не знаю, почему.
— Встань.
— Что?
Он почувствовал, как ее рука помогает ему встать. Он поднялся. Комната закружилась перед ним и он понял, что сейчас ему лучше сидеть. Но он пошел за ней. Ее рука не давала упасть ему. И следующее, что он помнил, была абсолютная темнота.
— Где мы?
Ответа не было. Он ощутил, как ее рукя расстегивают пиджак.
Затем эти руки с острыми ногтями пробежали по его груди. Брюки его упали на пол.
— Так вот оно что,— сказал он с удивлением, но тут же понял, что сморозил глупость.
