был ему ответ из уст первого пилота.
— Незрелые юнцы? — поинтересовался воевода.
— Наоборот, у одного пятнадцать голов, у другого — семнадцать.
— Умудренные старцы?
— Взрослые особи, в самом расцвете сил, видимо, с огромным жизненным опытом, — ответил пилот, — я знаю, я с такими в бою сталкивался.
— Может, поиграть хотят? — в вопросе Борея теплилась толика надежды.
— Это одноголовые играют, ну трехголовый еще может, а с пятнадцатью головами хоть в одной да разум будет, — буркнул пилот.
Кабина транспортника была прозрачна — специально для лучшего обзора пилотов. В боевых действиях такие корабли участие если и принимали, то только десантно-транспортные суда, с поддержкой штурмовых и истребительных вертолетов. В этот раз решили отказаться от этого, так как Древослав сам организовал эту экспедицию, и его Горынычи, как и птицы Рока, должны были быть лояльны к пролетающим мимо людям.
Борей вынырнул из кабины обратно в салон и воззрился на двух ведунов.
— Почему ваши Горынычи нападают на нас? — рявкнул он, не называя имен и званий, но оба оппонента поняли, к кому воевода обращается.
Ведуны отличались друг от друга, словно и не были из одного логова. Скорее всего, до отречения один из них был горожанином, а второй лесовиком, но теперь это было неважно, хотя разница в бронекостюмах была налицо. Оба носили бронекостюмы для чародеев и колдунов, которые были чем-то средним между легкими и средними доспехами воинов, обеспечивающими максимальный выход психофизиологических сил обладателя. Сейчас между ведунов было модно заводить миньонов из числа мелкой нечисти, которые помогали сохранять и расходовать силы, но эти двое были не из этого числа.
Первый — в прошлом, видимо, горожанин, с новым именем Лукас, носил стилизованный под кожаный доспех древних воинов бронекостюм с черным плащом на спине, переходящим в капюшон. По виду он больше напоминал воина, чем ведуна. Посох — теперь неотъемлемая часть костюма отрекшихся ведунов от рода людского — у него тоже отсутствовал, но в наличии имелась большая книжка, висящая на поясе.
Второй был более консервативным ведуном с именем Ньял. Он был одет в серые доспехи, почти все завернутые в меховой плащ. В руках ведун держал посох с выточенной на конце головой ворона.
— Это не наши Горынычи, — ответил первый, Лукас.
— Как так не ваши? — удивился Борей. — А чьи?
— Мы не знаем.
— Уважаемый Лукас хочет сказать, что мы не имеем контроля над этими змеями, — уточнил слова коллеги Ньял, — мы пробовали связаться с ними через мыслеформы, но они отвергают наш контакт.
— Но это же не могут быть совсем дикие Горынычи?
— Горынычи вообще дикими не бывают, — ответил Лукас.
— Тогда их кто-то надоумил напасть на нас.
— Скорее всего, — кивнул Ньял.
— Так свяжитесь со своими и выясните, кто и зачем это сделал, и пусть это прекратят, пока не появились жертвы! — вскинул Борей.
— Мы не можем связаться со своими, — тихо проговорил Ньял.
— Как так? — не поверил воевода. — Не врите, даже средние колдуны и чародеи могут связаться с другими за много километров, а мы летели не так долго.
— Уважаемый Ньял не врет, — вздохнул Лукас, — мы не можем связаться со своими, но это не из-за расстояния, а скорее из-за аномалии.
— Аномалии? — не понял Борей.
— Да, именно аномалии, — кивнул Ньял, — мы словно зашли за какую-то черту, где психофизическая связь не действует. Мы можем колдовать, но не можем связаться со своими. Наши мыслеформы отскакивают от невидимого барьера, словно сушеный горох от стены.
— Но вы же можете воздействовать на самих Горынычей?
— Если бы это были молодые особи, то несомненно, а вот с такими умудренными змеями, я боюсь, мы не справимся, — честно признался Лукас.
— Мы уже пробовали, воевода, — вздохнул Ньял, — они не отвечают на наши мыслеформы.
— И что теперь делать? — Борей был в бешенстве, но не показывал этого подчиненным.
— Может, связаться с Китежем или Городом и попросить эскадрилью вертолетов поддержки? — задумчиво произнес Василий Добров.
— Пилоты говорили, что связи с базами нет, — покачал головой Борей, — да и если бы была, то они прилетят сюда не раньше чем через час, а то и полтора, от нас за это время и пепла не останется.
— Эти «птицы» должны быть оборудованы двумя тяжелыми приводами, невесть какое вооружение против змеев, но все же шанс, — проговорил Василий.
— Согласен, — Борей произнес это так, словно висящий над пропастью человек ухватился за единственный клочок травы, за единственное, что может его удержать от падения, — не сидеть же в ожидании смерти сложа руки. Один из приводов — мой. Богатырь пятого класса, кто из ваших подчиненных хорошо стреляет из тяжелого привода?
— Богатырь седьмого класса Дмитрий Зверев! — быстро отрапортовал Добров.
— Второй привод богатыря пятого класса Зверева, — скомандовал Борей, — остальным разрешаю выбить иллюминаторы, отстреливаться из личного оружия, приоритет тяжелым видам. Понятно? Исполнять!
Через несколько секунд два борта «птицы» ощетинились стволами приводов и соплами ракетниц, на крыше заработали два тяжелых привода. Змеи, в первые мгновения опешив от неожиданного отпора, даже отлетели прочь от корабля, но скоро опомнились и вернулись. А вернувшись, принялись атаковать с еще большей яростью. Если раньше они просто плевали в корабль огнем, то сейчас нет-нет, да было слышно, как скрепят их острые когти по обшивке. Кроме того, Горынычи начали таранить борт своими телами, заставляя его раскачиваться, что неположительно влияло на точность стреляющих.
— Какой дурак послал транспортник без прикрытия? — буркнул себе под нос Борей.
Это был риторический вопрос, так как он прекрасно знал имена, отчества и фамилии этих людей. Да и не мог ему никто ответить, так как воевода был один в рубке с тяжелым приводом, и слова были обращены в пустоту. Все травмы начинаются со слов «Смотри, как я умею». Все долгие путешествия — со слов «Я знаю короткую дорогу». А все экспедиции проваливаются после слов «Вам там это точно не понадобится, так что оставь это дома».
Воевода старался бить по глазам, несмотря на то, что их было много: тридцать две головы в сумме получалось, а это, как ни крути, шесть с половиной десятков глаз. А что было делать с одним стационарным тяжелым приводом в
