Ознакомительная версия.
– Даша?
Очередной клиент.
– Да, это я.
– Мы созванивались.
Ну, разумеется: «мы созванивались». А имя свое мы называть не считаем нужным. Мы ведь «созванивались», а у менеджера, разумеется, всего один клиент – вы, самый важный, самый любимый… Сижу целый день на работе и думаю: когда же ты позвонишь, ненаглядный?
Претензии свои Даша не высказала, не дура, но многозначительную паузу выдержала, и сообразивший, что к чему, клиент понял, что нужно себя идентифицировать:
– Насчет Гренландии.
Что же их всех на снег потянуло? Впрочем, ничего удивительного, учитывая нынешнюю погоду.
– Круиз вокруг Гренландии, – уточнил клиент.
– Не совсем вокруг – вдоль.
– Да, я помню. Меня все устраивает, нужно встретиться.
– Надеюсь, ваша жена в курсе?
– Что?
– Извините, – опомнилась Даша. – Это я не вам. В какое время вы хотите подъехать?
* * *
Южный Форт, штаб-квартира
семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово, 7 июня, вторник, 11:46
– Наполовину?
– Да.
– Ты спятил?
– Нет!
– Мля, хреновину несешь! – Единственный глаз Кувалды Шибзича, великого фюрера Красных Шапок, яростно вытаращился на провинившегося бойца.
Как большинство дикарей, Кувалда не отличался ростом, лицом отчаянно смахивал на гладко выбритую обезьяну – волосы на Шапках почти не росли, – и предпочитал одежду из черной кожи. Высокий статус одноглазого подчеркивало качество этой самой кожи – Кувалда заказывал одежду у шасов, «крокодиловатый» пояс с бляшками и расшитой кобурой, а также медальон на толстой золотой цепи, который великий фюрер стал носить несколько месяцев назад. Массивный медальон – на лицевой его стороне был выгравирован щит с мечом, а на оборотной – штопор, Кувалде продал Урбек Кумар, главный в Тайном Городе скупщик краденого. Продал втридорога, поскольку одноглазый мгновенно признал в странной цацке величественный символ, и с тех пор медальон застрял на фюрерской груди.
– Фикую хреновину несешь, мля! – Кувалда совсем не произносил «д» – свойственная Шибзичам шепелявость была выражена у него необычайно сильно, однако придворные лизоблюды утверждали, что милый дефект лишь подчеркивает крутизну семейного лидера. – Не могла казна вполовину уменьшиться. Это бреф и префательство!
– В натуре, нет, – растерялся Полено, которому не хотелось прослыть ни сумасшедшим, ни бунтовщиком. – Я ничего такого не понимаю.
– Почему так мало осталось?
– Чего мало?
– Фенег, фубина! Откуфа их так мало?!
Ответа на этот вопрос у несчастного Полено не нашлось.
Как, впрочем, и во всех предыдущих случаях.
Раз в месяц доверенный уйбуй великого фюрера получал в Денежной Башне запечатанный конверт с финансовым отчетом о состоянии семейной казны и привозил его в Южный Форт – компьютерной связи семейный лидер не доверял. Затем Кувалда старательно изучал финальный лист документа – на процедуру уходило от десяти до пятнадцати минут, а после на Полено обрушивался длиннющий поток оскорблений и ругательств – одноглазый лидер никогда не оставался доволен увиденным.
– Откуфа такие расхофы?
– Четыре раза «Средство от перхоти» ремонтировали за семейный счет, – пробубнил Полено, с трудом припоминая главные траты. – Один раз капитально.
– Это еще почему?
– Буянят, – пожал плечами Полено, удивляясь про себя недогадливости великого фюрера.
– А почему раньше не буянили?
– Потому что раньше их Копыто вешал, – подал голос сидящий в углу Иголка. – Кто сильно буянил, того вешал, а кто тихо буянил, того заставлял за ремонт платить.
А напарник говорливого бойца, плечистый Контейнер, веско поддакнул:
– Угу.
И ухмыльнулся криво.
– Заткнитесь!
– Слушаемся, твое высокопревосходительство! – браво отозвались телохранители, однако фюреру послышалось в слаженном ответе какое-то ехидство.
– Языки у вас флинные.
– Виноваты, твое высокопревосходительство!
А не улавливающий скрытых смыслов Полено шумно почесал голову.
Копыто, бывший уйбуй Иголки и Контейнера, ухитрился крепко разозлить Кувалду, забыв поделиться с вождем добычей, и несколько месяцев пребывал в ссылке, скрываясь от обещанной петли то ли в Англии, то ли вообще неизвестно где. Пару дней назад Копыто набрался храбрости вернуться в Тайный Город и даже попросил об аудиенции, но давать ее или нет, одноглазый еще не решил. С одной стороны, лидер все еще жаждал поквитаться с дружбаном за крысятничество. С другой… С другой стороны, Кувалда все чаще и чаще признавался себе, что недооценивал верного уйбуя, обладавшего сверхъестественным нюхом на всяческую измену и потрясающей способностью с этой самой изменой управляться. Порядка при Копыто было гораздо больше, и участившиеся побоища в «Средстве от перхоти» наглядно это демонстрировали.
Что же касается Иголки и Контейнера, двух ближайших приятелей Копыто, то после изгнания уйбуя Кувалда назначил их своими телохранителями. И поступок этот только на первый взгляд казался странным: оставшиеся без десятки бойцы не протянули бы в Форте и двух дней – врагов у них было предостаточно, и теперь цепными псами защищали гарантирующего им жизнь фюрера.
– В общем, фенег в казне с гулькин нос, а фохофы пафают ежесекунфно.
– Кризис, мля, – пожал плечами Иголка. – Везде плохо.
– А мне пофиг, что везфе, мне важно, что у нас.
– А у нас народ буянит. – Полено, сообразив, что гроза миновала, слегка осмелел. – Совсем не думает, что кругом кризис. Народ, он такой.
– Фругого у нас нет, – строго заметил Кувалда.
– Да уж, великим фюрером тебя больше никто не сделает, – хихикнул Иголка.
– Что?!
– Выразил тебе согласие, твое высокопревосходительство.
И опять – ехидство.
Иголка славился въедливым характером, даже Копыто, случалось, доводил до белого каления, а не вешали его по той причине, что боец частенько выдавал правильные мысли, нужные в тот самый момент, когда они выдавались. А поскольку с мыслями у Красных Шапок было не то чтобы хорошо, то есть – совсем плохо, Иголку приходилось терпеть. Но иногда осаживать.
– Распустился, мля?
– Да где уж мне?
– В моем кабинете!
– О! – Боец огляделся, словно видел помещение первый раз в жизни. – То-то я думаю: место знакомое…
– Прифурок! – Кувалда сплюнул, перевел взгляд на разбросанные по столу бумаги и с удивлением обнаружил чистый – ни отпечатков, ни пятен от пролитого виски – лист. Текст написан разноцветными фломастерами, заглавные буквы неумело украшены похожими на закорючки вензелями, и этот факт тоже не остался без внимания. – Вижу, с уважением составлено, мля. – Одноглазый взял письмо в руки и вслух прочитал выведенную красным «шапку»: – «Его Величайшему и Высочайшему Высокопревосхофительству, Вожфю и Неизменному Кумиру Красношапочной Великой Нации, Героическому Побефителю Всех и Всесемейному Лиферу, Великому Фюреру Кувалфе»… – Ширина довольной ухмылки одноглазого могла бы посоперничать с шириной раскинувшегося моря. – Учитесь, пофонки, правильному обращению, мля. – Великий фюрер потряс листом: – Сразу вифно, что прошение писал боец правильный, все ваще понимающий, оплот, мля, нашей великой семьи. Нафежный штык и тыл.
Ознакомительная версия.
