– Предельно! Постараюсь, чтобы ты не перетруждался, старый. Не бегал за мной.
– Во-во, Салага! Ты уж постарайся…
***Потом было вождение всякой техники с боевыми стрельбами. Вот тут-то я и понял – почему планета называется Полигон. Полигоны были везде – в заснеженной тундре, с морозцем минус 50, во влажных экваториальных лесах, с жарой как в парилке, в пустынях – это, понятно, сауна. И везде я гонял на чем придется, везде грохотало самое разнообразное оружие. Мне казалось, что я оглохну навсегда.
Самым большим моим успехом было то, что я все же снял неизвлекаемую мину Каптенармуса. Ночью, под льющейся на меня водой, которая вроде бы имитировала дождь. Еще были вспышки молний и гром… Чтобы мне веселее было работать. Но когда, довольный и счастливый, я протянул перепачканную в земле коробочку Каптенармусу, в ней что-то щелкнуло, хлопнуло и обожгло мне руку. Я чуть не завыл от злости и обиды…
– Не плачь, мальчуган! Сейчас не больно. Ты все сделал правильно… Многие бы тебе позавидовали. А это – чтобы ты никогда не расслаблялся. Это дело довольных собой минеров не любит. Оно любит только живых минеров, понял? А зачет ты сдал, не боись! Свободен!
Но освободился я только через пять дней. Пять дней мне понадобилось, чтобы сдать зачеты по тактике и по всем этим космическим заморочкам. А потом ангел, голосом и видом напоминающий герра майора, принес благую весть.
– Завтра на Полигон прибудет хронокапсула. Начинается завершающий этап – небольшой перелет. Куда бы вы хотели слетать?
– На планету Мать, товарищ майор!
– Странно, – майор довольно улыбнулся, – и ваше задание об этом говорит! Так что – готовьтесь. Поведете сами, но на борту будет и штатный пилот. Он и примет у вас зачет. А потом – каникулы! Довольны?
– Еще как доволен, герр майор! Просто счастлив! Слинять отсюда…
Герр майор сделал вид, что последних слов он и не слышал.
Еще ничего не понимая, я вскинулся на своей койке. В глаза бил луч света фонарика.
– Тихо, тихо… Свои. Ишь, взъерошился… Вставай, давай. Быстро, быстро! Бегом на узел связи, там тебя вызывают… Бегом, я сказал! Тебя вызывает начальник Службы!
Дед схватил мои камуфляжные штаны, вытянул меня по хребтине, а потом швырнул их мне в лицо.
– Бего-о-м, марш!
Опять бегом, все время тут бегом… Трусцой от инфаркта, да-а… Эта сволочь, начальник СК, со Сталина берет пример, что ли? По ночам работает? Сам не спит и людям покоя не дает. Я с особым удовольствием врезал ногой по двери узла связи. В помещении, около пульта, по-ковбойски засунув большие пальцы рук за ремень, стоял герр майор. Он молча кивнул мне на кресло перед голопроектором. Я сел и постарался взять себя в руки.
– Связь! – вполголоса сказал кто-то за моей спиной. – Работаем!
Голопроектор выбросил простыню света, по ней прошла тестовая радуга, затем мигнул и исчез знак Службы Коррекции – изображение глаза в черно-белом треугольнике, свет потускнел, и я увидел полутемный кабинет и металлическую поверхность стола, освещенную слабым желтым светом настольной лампы. В круге света спокойно лежали две старческие ладони. Лица не разглядеть. Оно пряталось в темноте. Повисла пауза.
– Как ваши успехи, курсант? – Спокойный старческий голос. В нем звучала древняя скука и привычная рутина. Наверное, так пожилой человек привычно и равнодушно спрашивает незнакомого малыша: «Ну, парень, как у тебя дела в школе? Стишок-то выучил?»
– Могли бы быть и лучше, если бы меня не будили по ночам, – честно и искренне буркнул я. – Лежал себе, повторял правила эксплуатации и ремонта малых космических кораблей, никого не трогал…
– Достаточно, я уже понял свою ошибку… – Голос не изменился, пожалуй, однако в нем проявился хоть какой-то интерес. Старик подался вперед, и слабый свет лампы явил на свет божий высохшее лицо дедушки – божьего одуванчика. Лысый череп, тонкие, недовольно поджатые губы, мешки под глазами. А вот глаза… На лице царствовали глаза. Запавшие в глазницы, но большие и умные, они сразу приковывали к себе внимание собеседника. Казалось, этот взгляд сразу связывал и подчинял вашу волю, заставляя всматриваться в них и ловить любое подобие невысказанного приказа. Старик пожевал губами и продолжил.
– Я приношу вам свои извинения, курсант… Но – дела, знаете ли… Они имеют свойство никогда не заканчиваться. Только что освободился, и то – не знаю, сколько у меня свободного времени. Итак. Как мне доложили, наземный курс обучения вы закончили?
– Человек учится всю жизнь… И, чем лучше он усваивает материал, тем дольше живет.
– Интересная мысль… Но верная. Однако – если не выпускать человека из-за учебной парты, он уподобится комнатному растению, любовно посаженному в горшок и поливаемому теплой водичкой. А где же жизнь? Где солнце, гроза, мороз?
– Вы меня, ваше превосходительство, разбудили, чтобы обсудить проблемы растениеводства в тепличном хозяйстве вашей учебки? Я не агроном!
– Да-а… Я вижу… Вы – нахал. Ну, что же… Это, может быть, даже и к лучшему. Так вот, повторяю свой вопрос. Вы готовы к работе?
– Нет! – Мой голос был строг и решителен. – Вами не выполнены еще кое-какие условия нашего договора, а именно —…
– Да-да, я помню, конечно… Но разве вам не сказали? Ваша практика в космосе и подразумевает полет…
– Я не об этом. Я о моей девушке! И еще – мне нужен небольшой отпуск… точнее – каникулы. Я не могу привезти и бросить ее там, в окружении незнакомых людей, в новом для нее мире…
– Вы перебили старика, а это, по крайней мере, невежливо… Не говоря уже о том, что этот старик – ваш руководитель.
– Еще не руководитель. Я пока не Корректор, я пока личинка… головастик. Вот мне и надо пару-тройку недель, чтобы хвост отвалился, и гадкий утенок стал… стал… – теперь я с сомнением пожевал губами.
– Хорошо прожаренным цыпленком табака! – Старик сладко прищурился. – Знаете, мне приходилось бывать в Грузии… Помню там один шалманчик… или – духанчик? Впрочем, не важно! Как там готовили! А какое вино! Ах, ах! Спасибо, курсант! Знаете, у меня диспепсия[5]… да-да! Старческие дела. А сейчас мне так захотелось съесть что-нибудь остренького и вкусненького! Благодаря вам, между прочим. Но – к делу! Я согласен. Сдавайте ваш зачет, и будем считать, что у вас началась большая перемена… Три недели вас устроит?
– Четыре!
– Ну, хорошо… Это, в конце концов, не принципиально. Решайте свои дела, и – добро пожаловать на службу, курсант! Прошу прощения – Корректор!
Старик язвительно улыбнулся.
– А хронокапсулу мне оставите? А я вам привезу вина… Монастырского! Такого вы еще не пили. Божественное вино, ваше превосходительство! Прямо от местного бога, можно сказать!
