Дележка, как выяснилось, шла везде. Но умирающий был прав – в «престижном» центре нормальным людям делать было нечего. Нет смысла описывать эту одиссею – как пробирались к реке через смешанную с землей «Нахаловку», плыли на какой-то дырявой лодке. Гибли спутники – от пуль, от лихорадки… Я плохо помнил эти перипетии. Отстреливаясь, убегали от банды, бесчинствующей в Затоне, тонули в разливах нефти… Но отлично помнил пожилого «ботаника» – профессора технического университета, которого уже поставили к стенке, но мы с товарищами опередили, отправив к праотцам пьяных зеков. Он поделился своим видением ситуации: мол, то, что случилось, молодые люди, это, конечно, беспримерно, но всего лишь цветочки. Мы живем не просто в городе-миллионнике, а в городе, напичканном смертельно опасными производствами. За примерами ходить не надо – всемирно известный центр вирусологии «Вектор», завод химических концентратов – с его оружейным плутонием и обогащенным ураном, ядерный реактор в институте ядерной физики Академгородка… Список можно продолжить, расширить и углубить. И вся эта гадость уже выбирается, а то и выбралась на волю, осваивает территории городских кварталов, вступает в реакции. Штаммы зловещих и малоизученных болезней, взаимодействующие с радиацией и прочими продуктами вредных производств – вы знаете, молодые люди, что они могут натворить? Никто не изучал эту тему. Даже один из упомянутых компонентов – причина массовых бедствий, что же произойдет, когда они начнут взаимодействовать? Жуткие эпидемии невиданных болезней, мутации, полная ликвидация всего живого или, наоборот, – возникновение новых извращенных форм жизни… Нужно бежать из этого города как можно дальше, убеждал нас ученый, уж поверьте моей научной интуиции и моему авторитету в ученой среде. Не спорю, на левом берегу Оби немного лучше, чем на правом, концентрация вредных производств там гораздо ниже. Но жить там все равно не стоит – лишь малая толика времени, и зараза накроет весь город… Мы потеряли профессора в беготне по разрушенному городу. Понятия не имею, что с ним случилось. Дорог из города больше не было – они уносились в пропасть, громоздились кряжи, которых раньше не было, все выезды из мегаполиса превращались в ловушки. К востоку от Новосибирска образовалась огромная котловина – в ней теперь плескалось новое море. На западе господствовал какой-то хаос. Люди уходили в неизвестность и не возвращались. Я тоже участвовал в одной из подобных экспедиций.
Нас было два десятка – крепких здоровых мужиков, вооруженных автоматическим оружием. Мы шли на запад, вдоль вздыбленного железнодорожного полотна. Миновали город Обь, дошли до Чика, от которого осталась невнятная горка руин. Мы двигались с черепашьей скоростью, теряя людей. Троих скосила лихорадка, она развилась за считаные часы. Двое провалились в карстовый колодец, двое попали под сель. Нас топтали одичавшие кони, вырвавшиеся из местного племенного завода, атаковали озверевшие собаки, дважды подвергались нападению волков. А когда перед нами встал неодолимый глиняный вал, силы и желание пробиться на запад полностью иссякли. Судьбу не обманешь, да и что нам делать в пустынной Барабинской низменности, даже если туда прорвемся? Играть в пятнашки с быстроногими волками? Возвращаемся в город Обь, – решили мы, – к черту Новосибирск.
Это было правильное решение. В город Обь шли не мы одни. Брали туда не всех, но нас взяли – мы были молодые и крепкие. Уставшие, но не устаревшие, не без юмора прокомментировал офицер Российской армии, производящий отбор беженцев. Власть на территории Оби взяли военные. Местная часть, пострадавшая и обескровленная после удара стихии, сумела наладить оборону и взять под контроль мощные генераторы и огромные запасы авиационного топлива аэропорта Толмачево (не все емкости сдетонировали). Сюда пришли солдаты из полка, стоящего под Шилово, – они тащили на себе все, что осталось от арсеналов. Потрепанным войском, осуществившим героический «железный прорыв», командовал сорокалетний полковник Гнатюк. Он и встал во главе новоявленной «республики», сместив не склонного к дворцовым переворотам полковника Мышинского, командовавшего гарнизоном местного военного городка. Еще одна беспримерная экспедиция, когда полторы сотни бойцов – в бронежилетах, увешанные оружием, на чудом сохранившейся барже переправились на правый берег, отмотали пешком четыре километра и вторглись в расположение бывшего Новосибирского гарнизона на улице Воинской. Банда, считавшая эту местность своей, была ликвидирована полностью. Арсеналы еще не все разграбили. Вояки вывезли все, что представляло хоть какую-то ценность – оружие, боеприпасы, генераторы и калориферы, лекарства и продукты. Подобные экспедиции совершались потом не раз (мощные бульдозеры при этом расчищали проезды) – опустошались склады, в том числе аптечные, торговые центры, заводы, фабрики. Всё добытое свозилось в Обь. Город-спутник, расположенный в 17 километрах от Новосибирска, превращался в хорошо охраняемую зону. Его окружали минные поля, ряды колючей проволоки, по всему периметру стояли датчики охраны. Не менее двухсот людей одновременно несли караульную службу. Имелся фильтрационный пункт, просеивающий прибывающих в город беженцев. Больных и старых разворачивали, их дальнейшая судьба никого не интересовала, остальные проходили медицинский осмотр. Продукты раздавали по карточкам. В самом городе бульдозеры расчищали завалы, укреплялись и утеплялись относительно сохранившиеся здания. Люди с горем пополам обустраивали развалины, теснились в землянках, и нередко землянки многочисленными ярусами уходили под землю, переплетаясь меж собой лабиринтами подземных артерий вымершего города. В этих своеобразных «небоскребах наоборот» и таились скрытые резервы современного градостроительства.
Первая зима стала серьезным испытанием. Она пришла, как всегда, внезапно, температура упала ниже минус тридцати. Снега было немного, но всю округу сковала корка льда. Генераторов не хватало, на дрова пустили окрестные леса, но это мало спасало. Люди гибли в массовых количествах – ночью засыпали, а утром не просыпались. Лопались трубы, вставала техника. Весна пришла, как божья милость… К следующей зиме подготовились лучше, худо-бедно налаживалась инфраструктура. Разбивались теплицы, выращивали картошку – в условиях вечного полумрака она вырастала до размеров грецкого ореха. Разводили кур, свиней. Но еда все равно оставалась в дефиците – к тому же скудели запасы консервов и других малопортящихся продуктов.
Несколько раз гвардейцы Гнатюка отбивали атаки каких-то банд, мечтающих поживиться местными складами. Погода ухудшалась, приток «здоровых и молодых» оборвался, зверствовали инфекции и эпидемии. Население старело – год в бесчеловечных условиях шел за три. Но «республика» жила и защищалась. Люди Гнатюка совершали вылазки в Новосибирск, возвращались с добычей и потерями. Мутантов изгоняли, распространение заразы прерывали на корню, жестко. В 2028 году под развалинами бывшего периферийного городка проживало в общей сложности не меньше пятнадцати тысяч человек, что было сопоставимо с численностью населения в «докризисные» годы. А в городе Новосибирске в это время…
