— Да, а почему бы и не быть… — задумчиво пробормотал Колдун.
Я его сразу мысленно окрестил Колдуном, тем более что на вопрос об имени он ответил, что имя его знать мне не полагается по статусу. Даже посвящённые и те не знают имён друг друга.
Ещё меня весьма удивил вопрос об отношениях с соседями. А вообще-то вопросы он задавал как-то вяло, и мне показалось, что он не очень-то и слушает мои ответы.
После того как его вопросы иссякли, я попытался сам спросить о том, что же такое это Посвящение, но он ответил, что мне всё объяснят на самом Посвящении, и я бросил свои бесполезные попытки что-либо у него узнать.
Выйдя из «прибежища Колдуна», я увидел ту девушку, которая меня встретила у входа. По всей видимости, она стояла здесь все полчаса, что я отвечал на вопросы Колдуна.
— Вы не меня случаем ждёте? — Я одарил её самой очаровательной улыбкой, на которую был способен.
— Вас уже ждут на церемонии. Вы всех задерживаете, проходите за мной, — холодно отчеканила она и пошла по лестнице вниз.
Этой лестницы я не заметил, когда проходил по коридору.
Может, моя невнимательность?
Спустившись по лестнице, мы попали в просторную залу. Высота потолков метров десять, да и от стенки до стенки метров сто. Как это она, интересно, в подвале-то поместилась?
— А вот и последний адепт, — произнёс безжизненный голос откуда-то сверху.
— Всем привет, — бодро известил всех я о своём приходе.
Вот только никто особо не был рад моему приходу. По-моему, никто его вообще не заметил. Двенадцать человек стояли полукругом напротив статуи какой-то… то ли горгульи, то ли огромной летучей мыши, сделанной из цельного камня и размером не уступающей памятнику Петра I на коне. Вместе с конём. Красная фигура с не менее красными глазами и такой физиономией, от которой кошмары могут сниться до глубокой старости.
— Попрошу занять место среди собратьев.
Откуда голос-то доносится?
Я молча прошёл в левый угол зала и встал лицом к статуе. Сразу стало ясно, что я единственный, кто не был одет в рясу с капюшоном. Видимо, мне её выдать забыли. Вечно все на мне экономят.
— Испейте же кровь богов, дети мои, — в безжизненном голосе прорезались нотки торжественности.
Все одновременно двинулись к чашам, которые я поначалу счёл за часть помоста статуи.
Я старался не отставать от остальных и, взяв чашу, подозрительно принюхался. Запах ничего, пахнет какими-то пряностями. Залпом осушил сосуд, и тут промелькнула мысль.
Чем-то кровь по вкусу напоминает…
Дальше был только туман, я отключился…
Вот так всегда. Только я лягу спать, звонит звонок.
Я кубарем скатился с кровати и поплёлся открывать дверь. По пути я заметил, что частично одет (или частично раздет). На мне были брюки, причём в жутком состоянии, и рваная рубашка. На автомате скинул рваную рубашку и пригладил волосы.
Заглянув в глазок, я же тоже чему-то учусь, увидел за дверью девушку, которая упорно давила на звонок с таким видом, будто её не пускают в собственную квартиру. Интересно, что ей нужно от бедного, не выспавшегося и побитого меня.
Побитого?
Я вдруг заметил, что тело моё покрыто синяками. Они уже были жёлтого цвета, как будто я их получил неделю назад. Какой ужас. И когда я успел-то?
Я открыл дверь.
— Вы что там? Спите? — раздражённо спросила она.
Какая догадливая девушка.
Я старательно прятался за дверью, пытаясь скрыть синяки.
— А как вы догадались?
Сонное ехидство — новый вид юмора.
— Уже три часа дня. А вы всё спите. Как не стыдно? Здоровый мужчина.
Судя по тону, которым это было сказано, в последних двух словах она сильно сомневалась.
— А вы, простите, кто будете?
Я ещё в себя не пришёл, и на манеры мне было плевать.
— Я ваша соседка сверху.
А, ну всё ясно, тогда конечно. Соседка сверху имеет полное право на меня кричать и звонить в звонок до потери пульса. Боюсь, что эта будет похуже старушки. Да старушка ангел по сравнению с этой девушкой, в чём я тут же и убедился.
— Не смешно. Хватит. Мне совершенно не нравитесь ни вы, ни ваше чувство юмора. Правда?
— Я зашла потому, что вчера вы врезались в мою коробку с музыкальным центром, и он теперь не работает. Попрошу вас починить то, что вы сломали.
Я не стал указывать на то, что это она в меня врезалась и что от простой встречи с моим лбом, должен согласиться, весьма крепким лбом, ни один центр работать не перестанет.
— Я с радостью вам помогу, как только высплюсь, позавтракаю, поглажу шнурки и вообще приду в себя, — сказал я, пытаясь закрыть дверь перед её носом.
Она придержала дверь ногой и быстро вымолвила:
— Мне нужно, чтобы вы починили его сейчас же, и тогда, может быть, я даже накормлю вас завтраком.
А она не такая уж и вредная. Надо же. Может, она меня даже не отравит.
— Ну ладно. Можно, я хоть рубашку накину?
— Одевайтесь, только побыстрее.
Я быстренько нашёл новую рубашку и, захлопнув дверь, пошёл вслед за соседкой наверх. Жила она, как выяснилось, прямо надо мной.
В квартире её была чистота. Удивительно. Как я понял, она только вчера въехала, и уже всё разобрано, мебель расставлена. Я так удивился, что даже отважился у неё спросить, как она так быстро всё разобрала.
— Очень просто. Мне помогли соседи, такие милые люди.
Ну да, конечно. Как же я сразу не догадался? Такой девушке, наверно, бросились помогать все соседи мужского пола старше десяти и моложе восьмидесяти.
Должен признать, что это стоило того. Только сейчас я наконец пригляделся к своей соседке как следует.
Ладная девушка лет двадцати трёх, блондинка, красивое личико, хотя и немного высокомерное, длинные ноги, соответствующий бюст. В общем всё, что нужно, чтобы стать объектом мечтаний некоего Виктора, вот только характер…
— А вот где вы были в это время? Мне сказали, что вы из дома вообще не выходите в последний месяц, а тут вдруг взяли и ушли. Все соседи были так удивлены, что только о вас и говорили, — произнесла она как бы мельком.
Я, кажется, уловил обиду? И правда, соседи говорят о каком-то жалком чудике, который не выходит из дому в то время, когда есть куда более приятный объект для обсуждения — она.
— Дела, знаете ли.
— Да? И именно эти дела вам и насажали синяков?
Вот чёрт. Я же забыл рубашку до конца застегнуть. Мои синяки на шее оказались на виду.
Я быстро застегнул рубашку до самого горла.
— Поскользнулся, упал. Очнулся — синяки, — слегка нервно пошутил я.
Попробуем отшутиться.
Мы зашли в комнату, в которой явно делали настоящий евроремонт. В углу на столе сиротливо расположился музыкальный центр.
