Ознакомительная версия.
Пока они разминались после долгого сидения, вместе с сестрами и санитарами в "Тетрис" ворвалась старшая из сестер Ланфер:
— Ну что?! У него получилось? — она выглядела уставшей не меньше главврача и сестры.
— Скажем так, начало получаться, — сделал осторожный вывод Аристарх Александрович. — А разве в операторской не было видно итогов?
— Ой, я в них не очень разбираюсь. Этот ваш зам — швейцарец тараторил о какой-то коморбидности, катамнезе, рефлекторной иннервации и прочей белиберде. Похоже он только на латыни разговаривает. Но вы мне русским языком скажите: есть улучшения?
— Про улучшения говорить рано, а вот первые позитивные результаты — имеются. Пусть и скромные… А где…
— Мать еще на втором часу не выдержала ожидания, жутко разнервничалась, и отец ее домой увез, — уже убегая из палаты, доложила женщина. — Сейчас я им позвоню, обрадую…
Подхватив Веронику под руку, Синицын тоже двинулся к выходу:
— Теперь, красавица, все зависит от тебя и твоего свободного времени. Я, конечно, и сам буду уделять твоему брату все возможное время, но и твое присутствие, как ты понимаешь, необходимо ежедневно. Хотя бы первую неделю. На какие часы я могу рассчитывать, и в какой период суток?
Женщина думала недолго:
— Постараюсь уже сегодня решить эти вопросы с заместителем и помощниками. Вы ведь знаете, как у меня…
— Конечно, знаю. Потому и отношусь с пониманием.
— Скорей всего завтра после обеда смогу опять здесь появиться часа на четыре или пять. Тогда и окончательное расписание составим. Мне кажется, что в утренние часы — будет сложно вырваться, а вот с одиннадцати до трех… подойдет? — Вероника улыбнулась и вопросительно посмотрела Синицыну в глаза.
— Отлично! Уже начинаю ориентироваться на это время. И будем надеяться, что улучшения дойдут до такой степени, что твое постоянное присутствие не понадобится уже в скором времени.
— Тогда я убегаю, — женщина ринулась по коридору в сторону говорящей по телефону сестры. — А то мои четверо сорванцов без моего присутствия весь дом вверх тормашками перевернут.
Как мать четверых детей, да еще и финансовый директор в одном из крупнейших банков — Вероника была чрезвычайно занята. Времени всегда катастрофически не хватало, но сегодня ей на удивление долго удалось посидеть с братом. Такая дополнительная нагрузка в течение недели наверняка вынудит отменить множество деловых встреч, в том числе и семейных. А в последующие дни Вероника планировала пожертвовать даже своими обеденными перерывами.
"Сергей мне не простит вынужденную диету средней дочери, — размышлял Синицын, переходя в операторскую. — Поэтому надо на завтра заказать обед, чтобы мы могли подкрепиться прямо во время процесса игротерапии. Думаю, это общему порядку лечения не помешает".
В соседней комнате, куда сводились все сведения о состоянии Максима и показания датчиков, у экранов наблюдения восседал чернявый швейцарец, в роговых очках явно ему не по возрасту. Этот раритет прошлого века его старил лет на пятнадцать, делая чуть ли не сверстником главврача. Освальд, по основной специальности врач — психиатр, был своеобразным придатком к купленному "Тетрису". Этакий наладчик — инструктор в одном лице, плохо говорящий по — русски, зато свободно изъясняющийся на английском, немецком и французском.
Сам Аристарх Александрович в совершенстве владел только английским, но при этом неплохо разбирался в специальной терминологии коллег из Германии и Франции. Латынь — она везде латынь. И в общении коллеги не испытывали трудностей, сразу переходя к делу без долгих прелюдий о настроении или погоде.
— Статистика рецепторных движений, которые все больше и больше подпадают под контроль сознания — явно позитивная! — сходу порадовал Освальд итогами работы аппаратуры. — Если так и дальше пойдет, мы с вами вскоре станем академиками!
— Не в мантии академика счастье, — тут же осадил швейцарца Синицын. — А в скорости излечения. А она — слишком мала. Думаю, что надо ускорить, усложнить визуальные образы первой игры, и как можно быстрей переходить к сложным вариантам.
— Да вы что?! Подобное недопустимо! — задергался коллега из западной Европы. — Пока пациент не станет на автомате складывать как нужно первые три фигуры — ни о каком усложнении не может быть и речи.
— Не обязательно… Тем более что у нас, русских, вообще несколько иная восприимчивость к сложностям, а у данного пациента — в особенности. Чем быстрей мы его загрузим по максимуму, тем скорей он вернется к полноценному владению собственным телом.
— Нет, нет и нет! — горячился Освальд. — Вы же сами читали инструкции. Пока не выполнена досконально первая фаза — ни в коем случае нельзя переходить ко второй. Иначе происходит коллапс подаваемых через зрительные рецепторы образов, и вместо излечения мы получим окончательное и бесповоротное сумасшествие. В канадской палате виртуально — игровой терапии уже был такой случай, я же вам рассказывал. Неужели забыли?
— Помню. Но в то же время не стоит забывать, что пациенты у нас, как и симптомы заболеваний, совершенно разные. В Торонто больной перенес психологический стресс после продолжительного приема наркотиков. Здесь же — автокатастрофа. А это — совсем разные вещи.
— А вот и нет! Метод наших ученых цельный и един в применении ко всем. Иного толкования или перенастроек — не предполагает.
— Не соглашусь категорически! — перешел на несколько повышенный тон Аристарх Александрович. — Да вы и сами прекрасно понимаете, что нельзя одно и тоже лекарство в одинаковых дозах вводить всем больным без разбора!
Спор только разгорался, а главврач уже для себя все решил и продумал:
"Этого очкарика не переспоришь. Будет до посинения доказывать, что метод менять нельзя, иначе случится грубое нарушение договора. Кажется, они специально сюда такого фанатика прислали, ортодокса от психиатрии. Как он вообще к новому относится без презрения? А, ну да! Это же они сами изобрели и создали… Поэтому надо переходить на спокойный тон, делать вид что согласен, а действовать самому. Точнее говоря, привлекать в помощь кого-то из наших. Ну а коллегу постараемся отправлять на длительную сиесту. Хм! Пусть отдыхает… расслабляется…"
Как ни препирался бы Освальд, а Максиму — Адриано уже сегодня вечером предстоял внеочередной, более сложный этап лечения. В своей правоте господин Синицын был уверен на девяносто восемь процентов. Два процента он, как любой нормальный врач — циник — оставлял на непредвиденные обстоятельства.
Ознакомительная версия.
