Но разве остановит кто русского мужика, когда он хочет выпить? В один далеко не прекрасный день к Портнову заявилась делегация во главе с бульдозеристом Мишкой Хлудневым, приблатненным тридцатилетним парнем, судя по наколкам на пальцах, понюхавшим зону, и потребовали выдать им со склада пять мешков сахара. Естественно, Портнов отказал. И тут ему дали понять, насколько зыбка его власть. Приставив начальнику нож к горлу, причем в прямом, а не в переносном смысле, Хлуднев отобрал у него ключи от склада и заявил, что отныне Портнов в поселке никто.
С этого дня старатели перестали подчиняться старому начальству, зато большой вес приобрели Хлуднев и его блатные кореша. Многие мужики прятали глаза, проходя мимо Портнова, но в руках у новых авторитетов оказались главные атрибуты власти — продовольствие и оружие. Они прибрали к рукам карабин и несколько «наганов», предназначенные для охраны драгоценного металла и, кроме того, отобрали у мужиков все охотничьи ружья. Без приглушенного ропота, конечно, не обошлось, но лидера, способного возглавить оппозицию, не нашлось, и противостоять блатным оказалось некому. Так население Хатагай-Хаи разделилось на элиту, то есть блатных во главе с Хлудневым, и мужиков, простонародье, обреченное подчиняться самозваной элите.
Из экспроприированного сахара артель завела десять двухсотлитровых бочек бражки, на охрану которой Мишка выставил своих людей. Они настолько серьезно отнеслись к своим обязанностям, что, даже сменившись, не уходили от объекта охраны. В результате, когда бражка созрела и подошло время перегонять ее в конечный продукт, от десяти бочек осталось девять.
Самогонный аппарат изготовили по проекту белоруса Пети Курильчика. По его словам, такие аппараты у него на родине устанавливали на лесных полянках, потому что в деревенской хате они просто не умещались. Полученный из них бимбер, рассказывал он, расплываясь в улыбке от сладких воспоминаний, валит с ног не хуже пулемета, достигая крепости девяноста градусов.
Агрегат и в самом деле выглядел чудом технической мысли. Наблюдать за процессом производства вожделенной жидкости и участвовать в нем посредством подноса дров и холодной воды из ручья собралось все население поселка. Посмотреть было на что. Над большим костром конструктор установил железную бочку, в которой кипела вода. От этого котла в бочку с бражкой через внушительную трубу поступал горячий пар, бражка бурлила, и другие пары, уже алкогольные, направлялись в сложную систему охлаждаемых водой змеевиков и отстойников, пройдя через которую, конденсировались и появлялись на свет в виде прозрачной, как слеза, жидкости. И качество ее оказалось именно таким, как обещал Курильчик.
— Сам-то, конечно, тоже попробовал? — перебил Портнова на интересном месте Незванов. — Уж больно вкусно рассказываешь!
— Попробовал, как не попробовать, — насупился старик. — Что я, хуже других? Такого продукта, что у бульбаша получился, в магазине не купишь.
На первый раз Мишка Хлуднев выдал по поллитра на нос. Пили все, в том числе язвенники и трезвенники, подшитые и кодированные. При термоядерной крепости напитка дозы вполне хватило, чтобы последствия массового гуляния оказались плачевными. Под воздействием хмельного стали вспоминаться старые обиды, и, прежде чем старатели упились до лежачего состояния, в поселке одна за другой вспыхнули несколько драк. Портнову стоило больших трудов не дать им перерасти во всеобщее побоище. Помогал ему в этом Артем Бестужев, молчаливый парень лет тридцати, приехавший на заработки откуда-то из Подмосковья. Он как-то очень ловко отправлял в нокаут самых агрессивных, а когда один из упившихся хлудневских приятелей по прозвищу Бублик стал угрожать ему «наганом», Портнов даже не заметил, как револьвер оказался у Артема, а Бублик, забыв про оружие, присел на корточки у стены, баюкая вывихнутую руку.
Артем вообще был какой-то странный, к поварихам ходить брезговал, за своей порцией самогона в очередь не встал. И к Портнову присоединился, хоть тот не просил его о помощи, без всякой для себя выгоды. Даже наоборот, рискуя навлечь на себя неудовольствие Хлуднева. Но, судя по всему, ему было наплевать на гнев блатного авторитета. Когда волна агрессивности схлынула, сменившись стадией всеобщего братания с нестройными песнями и объятиями, он сухо распрощался с Портновым и ушел спать.
А наутро оказалось, что без жертвы все-таки не обошлось. Один из старателей, не дойдя нескольких метров до дома, упал лицом в ручей и захлебнулся, хотя глубина в нем была ниже колена и в трезвом состоянии мужики обычно перепрыгивали его, не замочив ног. Погибший был из компании Хлуднева, и трое из его приятелей схлопотали по морде за то, что не уследили за товарищем. Бублик тоже получил свое за утерю оружия. Или он на самом деле не помнил, при каких обстоятельствах лишился револьвера, или просто решил скрыть свой позор, но «наган» с гравировкой «Его Императорского Величества Тульский оружейный завод. 1907 год» и полным барабаном патронов остался у Артема, и Бублик ни разу не дал понять, что знает об этом.
После этого Хлуднев еще два раза выдавал народу спиртное. Правда, наученный горьким опытом, он приказал разбавить его водой до приемлемой крепости, но все равно некоторые умудрялись напиться до безобразия. Мишка приказал величать себя Михаилом Леонидовичем, занял дом председателя артели и принялся укреплять свою власть всеми доступными средствами, в том числе агрессивной пропагандой. Вот до чего он додумался, — чтобы ни в чем не нуждаться, старателям нужно подмять под себя якутов, захватив власть в Тоболяхе. У аборигенов всего полно, говорил он собравшимся в столовой мужикам, так пусть делятся с нами! Не захотят делиться добровольно — заставим! А потом можно будет подумать и о захвате прииска. Там жратва, водка, там бабы! А вдруг власть вернется? — спросил кто-то. Вот когда вернется, тогда и будем думать, ответил Хлуднев с неподражаемой логикой. А сейчас надо выживать любыми способами. На блюдечке никто ничего не принесет.
Недолго думая, на Тоболях отрядили разведку, чтобы прощупать настроение якутов и их готовность к сопротивлению. Несколько крепких мужиков с «наганами» за пазухой отправились туда якобы за молоком и сметаной. Когда фляги наполнились сметаной прямо из сепаратора и заведующий фермой косоглазый Прокофий назвал цену, вместо денег один из «покупателей» приставил ему ствол ко лбу, а остальные шустро потащили фляги к берегу. Но погрузить их на лодки не успели, потому что вокруг засвистели пули. Старатели побросали фляги и, заведя моторы, рванули восвояси. Лишь один из них попробовал отстреливаться, но тут же схлопотал пулю в грудь и упал на дно лодки. Довезти его до Хатагай-Хаи живым не удалось. Никто так и не понял, откуда взялись нападавшие, заметили только, что стреляли из карабинов какие-то пацаны.
