— Бежим! — заорал Володька. — В бога душу мать!
Под нарастающий грохот они пересекли развороченный, заросший пробившимся через бетон чертополохом МКАД и понеслись по земле изгоев. Откуда-то слева из темноты по ним дали очередь, а может, и не по ним, может, просто с отчаяния. Трассирующие пули прошли над головами и сгинули. Больше не стреляли — изгоям стало не до военных действий: им, так же как и ополчению, предстояло уносить ноги.
Жанна брела на север вот уже третьи сутки. Она сама не знала зачем — умереть можно было и здесь, среди выжженных зноем и пожарами лесов Подмосковья. Бывшего Подмосковья, криво усмехнулась Жанна, теперь уже бывшего. Три дня назад, сразу после старта «Исхода-12», город, именуемый на географических картах Москвой, перестал существовать. Так же, как до него перестал существовать Киев. А до Киева — Ростов. А ещё раньше — Новороссийск. И восемь других городов России и Украины, превращённых в гигантские космодромы и отправивших в никуда тех землян, которым выпало уцелеть. Потомков элиты, отобранной шестьдесят лет назад, когда факт, что катастрофа неминуема и человечество обречено, стал непреложным.
К полудню силы закончились. Жар стал нестерпимым, ветхие тряпки, которые когда-то считались рубахой и юбкой, липли к телу, сковывая движения. Сапоги весили, казалось, по пуду каждый. На дне фляги ещё плескалась вода, и Жанна, тяжело опустившись на обгоревший ствол, решила не экономить. До вечера ей, возможно, удастся дотянуть, но если ночью она не выйдет к реке, ей конец. А если выйдет, то тоже конец, только ненадолго отсроченный. Зимние месяцы она сможет просуществовать у воды, если, конечно, не загнётся от голода. Но весну пережить вряд ли удастся, а лето — тем более.
Прошлым летом изгои умирали тысячами, ещё тысячи ушли на север к Санкт-Петербургу и дальше, к Петрозаводску и Кандалакше, туда, где вокруг «Исхода-13», «-14» и «-15» ещё теплились остатки цивилизации. Сколько из них дошли, неизвестно, а те, которые дошли, вряд ли живы. Прорваться через тройное оцепление элиты и раствориться среди неё удавалось лишь единицам. Да и те, вполне возможно, погибли — «Исход-12» стартовал на два года раньше срока, и улетело на нём, видимо, лишь первое оцепление, внутреннее. Ну, может быть, часть второго — как спасалось бегством третье, Жанна видела собственными глазами. Впрочем, спаслась, наверное, лишь малая толика. Те, кто не успел удрать, не захотел удрать или не стал удирать, не в силах поверить, что их бросили, все легли там, и ветер вот уже третий день разносит оставшийся от них пепел.
Когда начало темнеть, Жанна была ещё жива, но сил искать водоём уже не было. Да и остались ли водоёмы — Дубна, у берегов которой она провела последние годы, превратилась в ручей, готовый вот-вот иссякнуть.
Надо было умирать, и Жанна, расстегнув кобуру, вытащила из неё «Макаров». Пистолет был единственной реальной ценностью, которая у неё оставалась, и семь патронов к нему увеличивали эту ценность вшестеро. Не всемеро потому, что один ей предстояло сейчас истратить.
Жанна опустилась на землю и дала себе десять минут на воспоминания. Мать. Её Жанна помнила плохо, мать ушла с поисковой партией на восток, когда дочери было всего двенадцать. Партия не вернулась, и с тех пор в землянке они остались втроём. Отец, которого не стало пять лет назад, когда третье оцепление подавило очередной прорыв на севере пулемётным огнём. Брат Ромка, тощий, глазастый и лопоухий, младшенький. Жанна закрыла глаза. Прошлой зимой Ромка со сверстниками ушёл на север, а она, дура, осталась. Ромка долго не хотел уходить, всё стоял, привалившись плечом к земляной стене, и смотрел на Жанну, молча, умоляюще.
Она осталась из-за Андрея, ей казалось тогда, что с ним… Она даже подумывала завести от него ребёнка, несмотря на строжайший запрет рожать детей на погибель. Потом, когда не стало и Андрея, были ещё двое. Походные романы, отчаянные попытки урвать частицу чужого тепла перед смертью.
Всё, нечего вспоминать. Жанна с трудом поднялась, умереть почему-то хотелось стоя. Зажмурившись, обхватила рукоятку «ПМ» обеими руками и рванула ствол ко рту. Указательный палец лёг на спусковой крючок.
В эту секунду она увидела людей. Их было двое, мужчины, всего в ста метрах, фигуры слегка расплывались в сумеречном мареве. Первой мыслью было позвать на помощь, и Жанна уже собиралась закричать, но вовремя осеклась, разглядев на обоих форму элитного ополчения. Это были чужие, враги, и поступать с ними следовало соответственно.
Упёршись спиной в ствол умирающей вековой сосны, Жанна навела пистолет на идущего первым и открыла огонь.
Экстренное совещание руководителей проекта «Исход-13» Смирнов назначил на полночь. Без одной минуты двенадцать он уселся во главе стола и окинул быстрым взглядом собравшихся.
— Докладывайте, — коротко бросил Смирнов главному снабженцу. — Постарайтесь уложиться в пять минут.
— Мне хватит и одной, — главснаб поднялся, заглянул в бумаги. — На снабжении проекта можно фактически ставить крест. Дороги разрушены и контролируются отрядами изгоев, мы больше не можем позволить себе терять строительные бригады. Нева не судоходна, баржам не одолеть мели, впрочем, это все и так знают. Снабжение по воздуху прекращено, самолёты взлетают лишь в экстренных случаях, авиационный бензин на исходе. С внутренними ресурсами, однако, дело обстоит не так плохо. Провизии должно хватить ещё на полтора года, а с учётом уменьшения количества населения и на два. Оборудование оставляет желать лучшего, но пока работает. Склады забиты до отказа. Арсеналы…
— Понятно, спасибо, — прервал Смирнов. — Прошу вас, генерал.
— Потери значительные. — Лицо командарма сохранило бесстрастное выражение. — На передовой люди мрут как мухи. За последний год третье оцепление потеряло половину личного состава. Второе — около двенадцати процентов. Первое оцепление потерь практически не имеет.
— Спасибо. Теперь вы, профессор. Сколько времени у нас в запасе?
— Весьма приблизительно, коллега, — главный научник откашлялся. — По самым грубым подсчётам…
— Прошу вас, без предисловий.
— Извольте. Неважнецкие прогнозы, коллеги. Средняя температура воздуха на конец апреля превысит пятьдесят градусов по Цельсию. Это почти на шесть градусов больше, чем в прошлом году. Увы, ещё через год пригодными для проживания останутся лишь отдельные области Арктики и Антарктиды. Через два — таких областей не останется. Мы, однако, далековато от Северного полюса. Итого… — профессор замялся.
— Говорите, — подбодрил Смирнов. — И без экивоков, пожалуйста. Здесь все свои.
