По дороге, на какой-то тихой улице мы тормознули у телефонной кабинки, и я оттуда позвонил в полицию, сообщив, что на улице Буше, в сером «Шевроле», стоящем на левой стороне улицы, лежит труп. И повесил трубку. Пусть начинают разбираться. Про второй труп не сказал – сами найдут, он совсем близко.
Заглянул в «Ситроен». Пленный был связан скотчем, руки за спину и ноги в щиколотках, рот заткнут тряпкой, которую тоже лентой примотали. Его втиснули между рядами сидений, под ноги Иану, который держал его на прицеле.
В гараже Иана никого не осталось давным-давно: механики разошлись по домам и видели неизвестно какой по счету сон. Так что никто не помешал нам заехать во двор, прикрыв ворота, и затащить пленного в мастерскую через заднюю дверь. Там его еще раз тщательно обыскали и обнаружили хитро упрятанный за поясом брюк тонкий, но острый, как бритва, нож с плоской ручкой. Затем его усадили на пол, спиной к стальной опоре, поддерживающей потолок, связали руки за ней, и лишь потом Иан разрезал ленту, удерживавшую грязную тряпку, которую Рауль держал для того, чтобы фары от пыли протирать.
Первый вздох пленного в полной тишине прозвучал неожиданно громко. Я присмотрелся. Среднего роста, крепкий, чуть скуластое лицо, голубые глаза, светлые волосы, подстриженные high and tight, как я, кстати, постригся недавно, избавившись от опостылевшего светского стиля с бриолином, на левой брови шрам. За тридцать слегка, мой ровесник.
Выдерживая паузу, достал бумажник убитого. Там карточка резидента Большого Каира на имя Ханса Лаубе, адрес в немецком секторе. Близко. Скорей всего мы не ошиблись.
– Что у второго? – спросил я.
Иан протянул мне его документы и еще один «вальтер». Правда, ствол без резьбы под глушитель. Я отложил пистолет на верстак. Рядом положил глушеный, для нагнетания страху.
– Альберт Мюллер… тоже австрийский сектор, – прочитал я данные с карточки резидента. – Тоже немецкий сектор выдал. Могут быть даже подлинными, по-своему. Ладно, побеседуем.
Затем я вышел во двор и тщательно обшарил «Плимут», выудив оттуда, к некоторому своему удивлению, пистолет-пулемет «томпсон» с запасным диском на пятьдесят патронов. Осмотрел затвор, понюхал – чистый, если и стреляли из него, то не сейчас.
Я потряс у пленного перед лицом ключами Жильбера, спросил:
– Где ты это взял?
– Не знаю, подобрал на дороге.
Я присел напротив, посмотрел ему в глаза. Затем, после паузы, произнес:
– Пока еще мы можем договориться. Пока мы не начали тебя пытать. Нам все равно, сколько это продлится. Но после того как мы начнем делать тебе больно, у тебя выбор сузится до двух опций: ты или умрешь быстро – от пули в голову, или будешь умирать очень, очень долго. А пока у тебя есть возможность остаться в живых. Даю тебе, – я посмотрел на часы, – две минуты. Эти две минуты ты думаешь, затем говоришь, что решил. – Я поднялся на ноги и, словно вспомнив, добавил: – Забыл сказать, что потом мы сдадим тебя сицилийцам. И скажем, что ты тот человек, который убил их людей в кафе. Дальше воспользуйся воображением.
Он боевик, он не должен и не может знать, что заваруха с людьми Антенуччи началась из-за меня.
Признаться, я ожидал большего. А не того, что пленный окликнет меня через тридцать секунд.
– Я буду говорить.
Хотя… может, и правильно. Не знаю, как бы я повел себя в его положении. Выхода все равно никакого. Когда человека начинают пытать, он все равно ломается рано или поздно. И умирает куда более плохим способом, чем мог бы. Не выиграв при этом ничего. А может, испугался попасть к сицилийцам. Очень даже может быть, что он и был среди стрелков, никакие это не республиканцы, Краус в очередной раз навел тень на плетень. И кстати, последнего человека, которого Антенуччи счел личным врагом, нашли с отрубленными ступнями, кистями рук, вырванным языком и выколотыми глазами. Говорят, он еще дышал и умер только в госпитале. Именно поэтому мне очень не хотелось попадаться его людям.
В общем, пленный просто оказался реалистом.
– Где Жильбер?
– Мертв. Его поймали в номере в гостинице, он схватился за пистолет.
– Где тело?
– В Ниле. Ирландский сектор, слева от второго причала. Привязали какую-то железяку и скинули.
– Почему второй труп остался в машине?
– Не смогли увезти сразу. Вернулись.
– Как Жильбера поймали?
– У Шиллера… Шаплена, есть камень. Шиллер чувствует, если кто-то за ним следит или забирается в его место. Он был недалеко. Потом вызвал нас, когда потребовалось увезти тело.
– Кто убил второго?
– Он же. Он его точно так же почувствовал. Он с этим камнем как волшебник.
Пленный отвечал без пауз и раздумий. То ли умел сочинять на ходу, то ли заранее все придумал, то ли говорил правду.
– У кого еще есть камни?
– Только у него.
А может, и у Крауса, кстати. Но опять же рядовой этого может просто не знать. Но лучше предполагать такую возможность.
– Кто главней, Шиллер или Краус?
– Шиллер, – без колебаний ответил пленный. – Краус просто резидент. Шиллер… Шиллер как лучший артист в конторе. Легенда. Он работает по всему миру.
То есть у Крауса камня может и не быть. Не по рангу. Это хорошо. Потому что теперь только Краус знает меня в лицо и он останется здесь. Шиллер, или Шаплен, уедет сразу после аукциона наверняка.
– Сколько людей в квартире на Восьмой улице?
Похоже, он удивился вопросу. Не думал, что мне что-то об этом известно.
– Нас пятеро. Там всегда не меньше двоих.
– Сколько машин?
– Две. «Плимут» и «Ситроен».
– На котором вы за мной гонялись?
– Я дома тогда был. Но историю слышал. Да, тот самый.
– На нем раньше Отто ездил?
– Отто? – Он чуть задумался. – Может, и Отто. Я его знаю как Фрица.
– Худой, невысокий, лицо как с хлоркой выстирали.
– Да, это Фриц, – кивнул пленный. – Он умер.
– Я знаю. Где спуск в тоннель, по которому вы пойдете на аукцион?
– Не знаю. – Он покачал головой. – Где-то недалеко, но нам не показали еще. Нас туда должны провести.
– Как вы собираетесь открывать дверь в здание аукциона?
– Шиллер знает код.
– Давно?
– Два дня назад сказал, что все в порядке. А как давно знает… – Пленный чуть пожал плечами.
Вот так. То есть все же Жанин, как я подозреваю. Добралась до сейфа вице-губернатора.
– Где все оружие?
– У нас только пистолеты, легальные, автоматы привозил и увозил Фриц.
– А этот автомат – из машины? – Я показал на найденный «томми ган».
– Вчера Краус передал пять штук, уже для дела. Сказал, что лучше такие, они здесь у каждого бандита.
– Сицилийцев и корсиканцев вы уделали?
– Мы, – не стал он отпираться. – Только не знаю зачем.
