Она прижалась к нему всем телом. Ее тело было по-прежнему горячим. Внутри палатки было все еще очень жарко. Сначала он отстранился от нее, но затем сам прижался к ней, пытаясь согреться.
То, что он начал замерзать, находясь внутри жарко натопленной палатки, было совершенно неестественно. И она поняла, что происхождение этой новой напасти было аналогично предыдущей.
Коттрел сказал ей, чтобы она не покидала палатку до тех пор, пока не убедится, что Бриксби стало намного лучше, или если она будет уверена в том, что он умер. Однако, она собиралась было уже высунуться из палатки и попросить, чтобы в костер подбросили побольше дров, как пламя неожиданно увеличилось.
Может быть, это произошло случайно. А может быть, Коттрел или кто-то другой почувствовал, что это необходимо сделать.
И когда Бриксби, мощный, сильный мужчина, прижался к ней, и она приняла на себя часть этого неестественного холода, она чувствовала, что даже, находясь практически без сознания, он знал, что, прижимаясь к ней, он цепляется за жизнь.
Это Коттрел приказал увеличить огонь; Бриксби можно было спасти только героическими мерами, а Вера находилась с ним по собственной воле. И если бы она почувствовала, что не выдержит дальнейшего подъема температуры, она могла выйти из палатки.
У Коттрела не было никакого предчувствия. Он просто знал, что надо усилить огонь.
Затем он ушел, оставив миссис Харди, которая вызвалась дежурить у палатки всю ночь, если это будет необходимо.
У Коттрела были другие дела.
Вокруг его корабля собралось несколько недоумевающих учителей, сопровождающих группу сонных ребятишек.
Коттрел отвел учителей в сторону.
— Я уже говорил вам: это очень важно, — прошептал он, — скоро мы увидим, даст ли это какие-нибудь результаты.
Пожилая старая дева сказала:
— Я искренне надеюсь на это, мистер Коттрел. Поднять этих бедных детей среди ночи и заставить их маршировать вокруг вашего корабля хорошо сочетается с теми странными событиями, о которых до нас дошли слухи.
— Женщина, вы хотите, чтобы Лудильщики убили их? — жестко спросил Коттрел. — Я вас в последний раз спрашиваю, будете вы мне помогать или нет? Я не могу сделать все, что нужно, один. Слишком много нужно сделать.
Аккуратный маленький человек в шортах и сандалиях сказал:
— Мы поможем, мистер Коттрел. Но вы должны понять, что многих из нас вот уже тридцать лет учат, что колдовство — не что иное, как суеверие, и что все несчастные женщины, казненные в средние века, были жертвами жестокого невежества.
— Вы почти правы. Девяносто пять процентов были ни в чем не виноваты. Но остальные пять процентов… Пятерка. Я не думаю, что многие из них подойдут нам, может быть, двое или трое. Но я рассчитываю на большее.
Они с неохотой кивнули. Никому это не нравилось.
Удовлетворившись их неохотным согласием, он вошел в свой корабль.
Линн была с йеги. Они уже привыкли к ней и к Коттрелу, и не обращали на них внимания.
— Ты знаешь, что нужно делать? — спросил он.
— Не совсем. Но то, о чем ты меня просил, я могу сделать.
— Тогда начнем. Оставайся здесь.
Оставаясь в корабле, Линн могла наблюдать за йеги и видеть то, что происходило снаружи.
Коттрел подал знак, и первый ребенок пошел мимо корабля. Было темно, и дети от шести до шестнадцати лет были сонными, глаза у них слипались. Один за другим они проходили мимо корабля, некоторые — одетые, некоторые — в ночных рубашках и пижамах.
— Вот оно, — сказал Коттрел неожиданно, когда оба йеги, насторожившись, перешли на другую сторону от резинового дерева и уставились на стенку корабля. — Вот то, что мы ищем.
Он выскочил наружу и кивнул учителям, которые наблюдали за процессией детей, проходивших мимо корабля. Маленький мальчик, только что прошедший мимо корабля, выглядел совсем испуганным. Даже и без подсказки, которую он получил от йеги, Коттрел видел, что мальчик отличается от других детей.
Старая дева, по-прежнему настроенная против всего происходящего, неохотно подвела мальчика к Коттрелу.
— Это Томми Холмс, — сказала она, всем своим видом демонстрируя недоверие.
— Привет, Томми, — сказал Коттрел. — Ты хочешь сражаться с Лудильщиками?
Глаза мальчика засверкали.
— По-настоящему? Копьем и луком со стрелами?
— Нет, боюсь, это не совсем так. Если только они не пошлют таких мальчиков, как ты, тогда ты сможешь, я обещаю тебе. Но ты все равно будешь сражаться. Очень скоро я объясню тебе, как.
Мальчика увели в сторону.
— Мисс Локридж, благодарю вас, — сказал Коттрел.
Она холодно ответила:
— Я ни на секунду не верю во всю эту чепуху.
— Это не имеет значения. Может, даже лучше, если вы и не будете верить.
Именно тогда она в первый раз со страхом подумала, что, во всем этом, возможно, что-то есть.
— Что будет с этими детьми? — спросила она.
— Вы боитесь, что я превращу их в колдунов?
— Не нужно обижаться, мистер Коттрел. До меня дошли слухи о некоем эпизоде с вами и… — Ее взгляд сверкнул в направлении корабля. — И еще говорят о палатке, около которой разведены два огромных костра, и я отказываюсь даже подумать о том, что происходит внутри. Надеюсь, вы не собираетесь делать этих детей объектами подобных безобразий.
Он ответил ей очень серьезно:
— Я попытаюсь использовать их, мисс Локридж, чтобы сражаться с безобразиями. Я не пытаюсь сделать вид, что им не будет причинено никакого зла. Если мы проиграем — это произойдет. Но я обещаю вам, что они будут сражаться со злом.
— Посредством зла?
— Нет. Волшебство, как и все на свете, имеет две стороны. Оно может быть использовано как на добро, так и на зло. К несчастью, черная магия более могущественна. Вот почему нам нужна армия детей (чем больше, тем лучше), чтобы победить врага, состоящего из пяти ведьм.
— Но почему дети? В тот момент, когда их личность еще только формируется.
— Потому, что у нас мало времени. Потому, что то, что мы ищем, легко обнаружить в детях. Потому, что дети принимают вещи такими, какие они есть, не задавая тысячи вопросов. Но вы, мисс Локридж, — вы тоже будете в курсе того, что дети должны будут делать.
Он должен рискнуть здесь. Она могла бойкотировать все его действия. Возможно, ему придется избавиться от нее.
В этот момент она, наконец, смягчилась.
— Хорошо, я знаю, что мы боремся за свою жизнь. Трое моих учеников были убиты во время первого нападения. Но нельзя с помощью зла бороться против зла. Я не позволю юных и невинных девочек и мальчиков запирать обнаженными в палатках.
