Николай Буянов - Медиум

– Я знаю, – мягко перебил монах. – Я ведь тоже в некотором роде… гм… следил за вами. Наблюдал, как вы раскрыли убийство двух женщин.

– В санатории?

– Да, наверное, это так называется. И мне кажется, вы уже тогда многое поняли. Хотя поначалу гнали от себя эту мысль: как же так? Девочка, ребенок…

– Значит, – медленно проговорил Колесников, – существует секта – такая же, как на Тибете во времена правления Лантдармы. Секта профессиональных убийц. Используют в большинстве случаев детей – их никто не сможет заподозрить. Таким убийцей была Марина Свирская. И такой должна стать Аленка… Ну за что? Послушай, – вдруг сказал он. – Но ведь Марина жила в интернате – так проще, никто не будет искать. Почему Аленка-то?

– Честно говоря, не знаю, что вам ответить. Единственное объяснение, которое приходит на ум: вашу дочь готовят для чего-то конкретного, и любой другой человек для этого не подходит. Подумайте, в чем её особенность? Внешность. Способности к чему-нибудь… Знание иностранных языков…

– Да! – крикнул Игорь Иванович.

– Что?

– Она занималась английским с одним приятелем. Точнее, с его мамой. – Он подумал немного и махнул рукой. – Нет, глупости. Не такой уж Аленка профессионал. Можно найти и получше, а нет – так несложно подготовить. Внешность. Да, ты прав. Может быть только один вариант: она на кого-то похожа.

Потом он помолчал и добавил:

– Дело за малым. Нужно найти этого человека. Хоть крошечный, а все же шанс.

– Может быть и другое, – вдруг тихо сказал Чонг. – Но об этом уж совсем думать не хочется.

Лачуга была совсем крошечная – трудно было поверить, что здесь кто-то живет. Скорее это напоминало конуру для средней собаки. Собака, впрочем, действительно была, да не одна, а целая свора. Они возились в пыли, рычали друг на друга, дрались из-за каких-то кровавых ошметков и костей, разбросанных тут и там. Всюду носились тучи громадных зеленых мух, и Игорь Иванович пожалел, что обрел плоть в этом мире: остался бы призраком – не чувствовал бы запахов. Так здесь было: великие, непостижимые для постороннего тайны, магия, волшебство, роскошь дворцов и храмов, совсем рядом – этот двор с собаками, грязная хижина, грязная маленькая девочка застыла на пороге, тупо глядя из-под никогда не стриженных волос.

– Взгляните, это та самая девочка? – спросил Колесников у своей спутницы, вдовы хозяина постоялого двора.

– Да, конечно. Ты меня узнаешь, Тагпа?

Девочка молча засунула в рот указательный палец.

– Не бойся, – ласково сказала женщина. – Мы тебя не обидим. Только скажи: помнишь, сестра послала тебя за рисом – это было вскоре после праздника Ченгкор-Дуйчин, когда на улицах начались беспорядки.

– А сестра умерла, – равнодушно сообщила девочка. – Уже давно, ещё снег лежал. Я сначала подумала, что она спит… Три дня пыталась разбудить, потом села на пол и заплакала. Страшно было. Тут пришли соседи, которые живут через улицу. Сестру они куда-то унесли, наверное, похоронить… А мне дали немного еды. Но она давно кончилась.

– Бедная ты моя. – Женщина подошла и взяла девочку на руки. Та не проявила каких-либо эмоций. Грязное личико по-прежнему ничего не выражало, ни радости, ни испуга. – Мы сейчас пойдем ко мне, найдем чего-нибудь поесть.

При этих словах Тагпа немного ожила, в глазах мелькнудо нечто осмысленное. Колесников обрадовался.

– Тагпа, – сказал он. – А помнишь, как сестра отругала тебя за то, что ты бегала в лавку смотреть на мертвого соседа? Его убили за день или два до Нового года.

Тагпа скривилась, готовая расплакаться.

– Ну-ну. – Женщина успокаивающе прижала её к себе. – Никто не собирается снова тебя ругать. Это ведь было давно, правда? Теперь ты ведешь себя хорошо. Твоя сестра на небесах довольна тобой… Ответь этому господину. Не бойся, он добрый.

Девочка всхлипнула.

– А вы дадите мне поесть?

Позже, сидя в лачуге прямо на полу («Вон там я сплю, – Тагпа указала на кучу тряпья в углу, кишащую насекомыми. – А тут играю», – разбросанные повсюду старые кости какого-то животного, камешки, прутики, комья грязи), она уплетала за обе щеки рисовые лепешки, запивая травяным отваром из глиняной чашки. Сквозь коричневый загар и многодневный слой грязи проступил румянец, из глаз постепенно исчезал страх – жизнь брала свое.

– Сестра меня совсем не ругала. Просто сказала: Не смотри, мол, и не бегай, где не просят. Я туда случайно зашла, раньше я часто бегала в лавку. А сосед наш лежит на полу и не дышит. И весь в крови…

– А что потом сказала твоя сестра?

– Велела постирать рубашку в ручье за нашим домом. Я там тоже играю. Пускаю лодочки по течению… Только рубашка совсем не отстиралась: вода была грязная.

– Ну, наверное, она грязная постоянно.

– По чего?

– Все время.

– А вот и нет! – закричала она. – Я вам покажу. Идемте!

Тагпа вскочила на ноги и метнулась за хижину. Колесников с женщиной вышли вслед за ней.

– Видите?

Она уже сидела на корточках у ручья и возбужденно хлопала ладошками по воде.

Ручей был маленький и чистый. Внизу, у самого дома, его когда-то, видимо, перегораживала миниатюрная плотина (отец девочки был ещё жив), но вода и время её разрушили.

– Вся рубашка была в угле. Лучше бы и не стирала.

– В угле? – переспросил Игорь Иванович, подставляя ладонь под ледяную струю.

– Да.Наверное, где-то вверху проезжала повозка. Немного угля и просыпалось.

– Почему ты решила, что это была повозка?

– Лошадь фыркнула – вон там, за деревьями.

– Но саму лошадь ты не видела?

– Ну и что? А то я не знаю, как они фыркают.

Девочка насмешливо отвернулась. Игорь Иванович задумчиво смотрел, как она находит на земле крошечные щепки и пускает их по течению.

Он не чувствовал радости, хотя то, что выпало ему, могло бы составить счастье любому ученому-историку. Одна из самых волнующих тайн древнего Тибета закончила существование здесь, у этой крошечной бедной лачуга.

«Ну и что, – возразил он себе. – Я бы отдал эту честь без капли сожаления. Лишь бы Аленка…»

– Аленка, – прошептал Колесников. – Доченька…

Он вспомнил Чонга, их встречу – глаза в глаза, будто короткое замыкание, – и проблеск мелькнувшей истины. В самом деле, история повторилась, вплоть до мельчайших деталей. Марина Свирская, две мертвые женщины в санатории, таинственный Шар – ворота в древнее хранилище, трагически погибший король Лангдарма, старый учитель, пославший ученика на смерть, девочка, стирающая в ручье рубашку… И на конце этой цепочки – человек, заколдовавший Аленку. «Убью, мразь, – со злобой подумал Колесников. – Своими руками. Пусть потом судят…».