Винсент помахал ему рукой и похвалил:
– Молодец, малыш!
Еленин исчез в дыму, выплывавшем из дверей.
– Помогите ему там внутри! – крикнул Винсент, становясь на колени рядом с Фриппом, который на глазах умирал.
Сниман вскочил. Когда он догнал Еленина, тот схватил его за руку и оттащил к стене.
– Уберись со света, – раздраженно бросил ему «мама Лена».
Приклад миномета упирался в изгиб руки Еленина, под рукой на ремне болтался миномет. Еленин исчез в дыму здания. Сниман неуверенно пошел за ним. Сквозь разбитые перекрытия между этажами внутрь проникал утренний свет.
– Штаб их, – прошептал Еленин. Он поднял автомат и выпустил с десяток пуль сквозь закрытую дверь. – Прикрой меня, – приказал он и двинулся к двери, чтобы попытаться открыть ее ударом ноги.
Как в полусне Сниман снял свой автомат с предохранителя. Маленькая комнатка была пуста. В ответ на знак со стороны Еленина Сниман перешел к тому месту, откуда он мог бы лучше прикрыть лестничную клетку. Еленин исчез из вида, осторожно обследуя. последний участок верхней части дома. Вновь появился он почти тут же.
– Ну что, хочешь поработать? Там парень на самом верху лестницы, он еще дышит, но плох. О других можно не беспокоиться. Я скажу Винсенту. – Еленин включил радио. – Тиба тире один. Точка. Еленин. В здании номер четырнадцать был штаб. Он готов. Много документов. Еленин связь закончил.
Не дожидаясь ответа, он выключил радио и мимо Снимана выскочил на улицу. В человеке, одетом в черную форму и лежащем на верхних ступеньках, Ян Сниман узнал своего отца. Старший Сниман был без сознания, дышал поверхностно, из виска сочилась кровь. Ян Сниман провел отцу по глазам и стал раскладывать носилки. Вновь появился Еленин.
– Винсент занят. Сам справишься? – спросил он, по привычке шаря в карманах, не завалялась ли там пара гранат. Он посмотрел на лежащего бура, затем на Снимана и удивленно бросил: – Вы так похожи. Ты знаешь его?
Сниман кивнул.
– Это мой отец. Помоги мне снести его. – Между делом он продолжал говорить: – Видать, он очень любил меня, если нашел, какой выбор сделать. Возможно, его не было бы сейчас здесь, если бы я не сделал свой выбор в вашу пользу. А впрочем, кто знает. Он был слишком большим патриотом. Но в конце концов, я достаточно большой, чтобы самостоятельно нести ответственность за свои действия.
Положив отца на разборные носилки, Ян Сниман зафиксировал его положение быстро затвердевающей пеной. Еленин подогнул ноги раненого. Сниман стал поднимать носилки и сказал Еленину:
– Иди первым.
Еленин послушно двинулся впереди. Они вышли на улицу, прошли мимо убитого Фриппа и трех трупов африканеров. По дороге им попался де Канцов.
– Какие новости? – поинтересовался Еленин.
– Будем перескакивать с места на место. Через три минуты. – Де Канцов взглянул на Снимана. – У нас там пара доходяг, кровь идет. Другие двое могут двигаться. Сможем забрать лежачих?
– Винсент свои носилки отдал для одного. Другому можно предложить вон те полдвери, – показал Еленин.
Сниман кивнул.
– Нормально. Скажите этим раздолбаям, которые ходят, что им хрен знает как повезло, чтс нарвались на нас с нашим милосердием. Только не подходите к ним близко, у них из носа хрен знает. как течет.
Де Канцов бросил Сниману штурмовой автомат Фриппа, и Сниман прошелся по нему взглядом с привычным осмотром готовности к стрельбе. Де Канцов взглянул на Тереби, пристроившегося у дыры в стене: он прикрывал какую-то другую действующую команду.
– Тереби занят по самую… – ответил де Канцов и нагнулся за баллоном с пеной, принадлежавшим Винсенту, чтобы «припаять» раненого бура к разбитой двери, которую решили использовать в качестве носилок.
Сниман подошел ближе и осмотрел импровизированные носилки и носильщиков.
– Мы берем этих людей на лечение, – объявил он на африкаанс двум еще стоящим на ногах бурам. – Если вы станете создавать мне проблемы, я застрелю вас.
Еленин прокомментировал:
– Может, лучше пусть они сами тащат их?
– Нет, я хочу показать, что тоже помогаю, так будет меньше проблем. Я так хочу. – Его глаза казались совсем белыми за зеленой маской. Он посмотрел на Еленина и добавил: – А Марио я должен пиво. А то и два.
– Как закончишь, найдешь нас дальше, – тихо сказал Еленин.
– Найду, – пообещал Сниман.
Когда рассказ Брувер подошел к концу, Бейерс поднял руки.
– Это безумие, четыре месяца назад никто и знать не знал моего имени.
Его жена внимательно посмотрела на гостью, даже подавшись вперед. Брувер сидела, вцепившись левой рукой в ручку кресла. Рукава ее пуловера были аккуратно закатаны, открывая пульсирующие вены на руках.
– Что ты, Альберт. Девочка права, – возразила жена.
Бейерс перестал ломать руки и задумался над словами жены.
– Я помню, Вроу Райнах бросила в вас на днях камень. Хотела бы попросить вас простить ее. Есть в ней что-то от гусыни, конечно, но, поймите, ведь она потеряла мужа. – При этих словах женщина посмотрела на своего мужа. – И его вы должны извинить. В его возрасте мужчины не должны спать урывками.
Бейерс окончательно перестал жестикулировать и вместо этого стал потирать кончики пальцев о ладонь.
– Ну что, мать? – ласково спросил он жену.
– Некоторые мужчины всю жизнь рвутся к величию. Ты вон сколько ждал этого.
С таким вытянутым и худощавым лицом она никогда не могла быть красивой. Бейерс выбрал ее не за красоту.
– Война скоро кончится, – продолжала она. – Либо ты вобьешь это в твердые лбы фермеров, либо это сделает кто-то еще. Только сделать это надо без позы, мобилизации сторонников и прочих вещей, к которым вы, политики, так часто прибегаете.
– Ты права, мать. Кто бы подумал… – тихо произнес Бейерс.
– Я подумала. А то как бы я вышла за тебя, если бы не думала? – Она взглянула на часы. – Я думаю, найдется достаточно мужчин, которые перед тобой в долгу. Только вот связи никакой нет, да еще комендантский час. С чего же нам начать, Ханна?
Брувер достала миниатюрную радиостанцию.
– С этого. Только извините меня, я сейчас, на минуточку, – опустила глаза Ханна, чуть помявшись. – Я чувствую, что мне сейчас будет нехорошо, а у вас такой красивый ковер. Это не болезнь, – поспешно добавила она.
– Вон там, – указал Бейерс рукой.
Ханна встала и вышла. Когда послышался звук бегущей воды, Бейерс повернулся к жене.
– Как ее отблагодарить, мать?
– Ты ее не благодари, а используй. Видит Бог, надо тебе сделать ее ландростом или даже бургомистром. Кому еще ты сможешь доверять?
Бейерс рассмеялся.
– А ты как же, мать? Тебе-то какой пост дать?
– Никакой, спасибо. Мне с детьми и их папочкой хватает забот, чтобы хоть как-то удерживать от глупостей, которые во всех вас заложены с рождения, – чопорно произнесла она.
