поприветствовал их поклоном.
— Я знаю, что было с тобой, сын. Сон мой прервался, лишь только я это почувствовал. Мы позже с тобой поговорим об этом. Сейчас, я здесь лишь для того, чтобы увидеть этот момент своими глазами, — сказал он, и отступил в сторону, предлагая пройти к столу.
Сегодня на бетонной плите портала, все было обставлено непривычно торжественно. Метрах в пятидесяти от кромки побережья стоял большой лакированный стол из дуба. Но стульев не было. Слева на права по ту его сторону стояли Хансон, Рорик и Сольвейг. Чуть поодаль, за их спинами, стоял почетный караул короля с гербом на флаге. Рядом, на почтительном расстоянии, гвардейцы Рорика со своим флагом. И, наконец, блистающие полированными деталями, солдаты «Эсхила», и тоже с флагом. Смотрелось эффектно, надо сказать. Арон когда то изучал этикет и хорошо помнил, что нужно делать. Ступая спокойным, размеренным шагом, он проводил гостей из цитадели до стола, а сам встал в его главе, давая присутствующим хорошенько разглядеть друг друга.
— Господа, — сказал он торжественно. — Позвольте я вас представлю.
Хансон шагнул к столу первым. Сегодня он был одет в парадны мундир и алый шелковый плащ, расшитый маленькими золотыми гербами. На царственном его челе поблескивал золотой венец, украшенный драгоценными камнями. Прежний венец был скромнее, но сути это не меняло.
— Его августейшее величество, король Патрик Бальтазар. Единственный и полноправный правитель этих земель.
Хансон учтиво поклонился. Вторым к столу шагнул Рорик.
— Его королевское высочество, второй наследник эльфийских земель, принц Рорик Сандару.
— Ее королевское высочество, дочь крылатого короля Ангуса, повелителя Белых гор, вторая в очереди на престол, принцесса Сольвейг.
Увидев сына живым, Сольвейг вздохнула с облегчением, но взгляд ее добрее не стал. Она молча шагнула к столу и сложила руки на груди.
— И, наконец, ученый, глава высшего совета братства милосердия и единственный полномочный представитель церкви милосердия на этих переговорах, брат Люций Амадей.
Хансон и Сандару несколько ошалело разглядывали Арона, одетого в те же одежды, что и братья, гадая не переметнулся ли он. Но сын Сольвейг хранил строгость и хладнокровие. Он стоял прямо, держа осанку, спрятав руки в широкие рукава. Выждав, когда формальности были соблюдены, Ольгерд встал с другого конца стола, напротив Арона.
— Посланник небес, — улыбнулся он, несколько разрядив обстановку. — Думаю, представляться особо не надо?
Ольгерд, в отличие от остальных пребывал в отличном настроении. Оглядев собравшихся за столом, он предложил:
— Господа, дамы… не будете ли вы против, выслушать брата Люция Амадея, прежде чем сыпать упреками? Сегодня он в меньшинстве, отдадим дань его решимости?
Получив молчаливое одобрение, Люций низко поклонился, и собравшись с духом сказал:
— Все, что случилось с вами за последние годы, целиком и полностью моя вина. Вы, не ведая того, стали участниками жестокого эксперимента, который я начал, изучая наследие тайной цитадели. Однако, агрессия должна была проявляться только здесь, вдали от городов, и строго дозированно. Я не политик и не стратег, и никогда не желал войны. Люди, затеявшие эту бойню, уже понесли суровое наказание. Господа Ольгерд и Арон были тому свидетелями. Приносить извинения уже поздно и бесполезно, но все же позвольте это сделать. Я… был слишком глуп, слеп и глух, занимаясь своими исследованиями и вовремя не заметил, что братья мои погрязли во грехе.
— Зачем вы здесь, любезный? — хмуро спросил король.
— Я пришел просить мира, ваше величество. С покорностью и смирением. Не ради себя, но ради своего народа.
— Я слышал, что вы убиваете друг друга. Это правда?
— Да, ваше величество, это так. Но власти реальной эти люди не имеют. Высший совет братства согласен с моим решением и всецело поддерживает мирные переговоры.
— На что вы готовы? — спросил Рорик, положа руки на стол.
— На все, ваше высочество. Если воля ваша будет такова, мы расстанемся со своими жизнями здесь и сейчас. Но народ по ту сторону моря не должен пострадать.
— Мы не убиваем послов. А вы не в том положении, чтобы ставить условия, — сказала свое веское слово Сольвейг.
— На самом деле, господин Ольгерд уже все продумал, — задумчиво проговорил король Патрик. — И мы уже пришли к единому решению. Мне очень хотелось лично услышать от вас эти нужные слова. И я услышал.
— Мы все, хотим побыстрее забыть этот ужас, — со своей стороны заявил Рорик.
— Вы увидели силу нашего оружия и задумались о последствиях? — усмехнулась Сольвейг. — Я бы поспорила с этим решением, но, вижу мой сын на вашей стороне. Если его решение таково, то я не буду мешать.
Ольгерд обошел стол и положил поперед церковником белоснежный лист бумаги. Красивым, читаемым почерком на нем были изложены пункты мирного договора. Вторым листом Ольгерд представил его глазам договор о ненападении. Прочтя оба документа, Люций Амадей закрыл глаза и вздохнул. Арон не понял, что это был за вздох, но ему показалось, что это было больше облегчение, чем горечь.
— Кровью? — спросил брат Амадей.
— Зачем же кровью, — усмехнулся король и протянул ему изящную, инкрустированную золотом перьевую ручку. Ольгерд, к своему ужасу понял, что совершенно забыл про чернила и перо.
Приняв сей предмет, Люций Амадей еще раз перечитал оба документа и дрожащей рукой поставил на них свою подпись. Расписавшись во всех приложенных копиях, он передал бумаги посланнику. Когда все стороны договора заверили документ, свои подписи поставили Ольгерд и Арон, как посредники и свидетели этого торжественного события.
— Спасибо… — проговорил Люций, с трудом сдерживая эмоции, обращаясь к Ольгерду, а затем и к Арону.
— Что вы намерены делать теперь? — спросил король Патрик.
— Раз цитадель придется оставить, мы все отправимся домой. Хорошему ученому всегда есть чем заняться, — вздохнул он. — Мы наведем порядок на родной земле и проследим, чтобы подобного больше не повторялось. Судьбы братьев, поднявших мятеж на вашей земле, мы вверяем королевскому суду. Надеюсь, он будет справедлив и беспристрастен. Имущество церкви прошу принять в качестве контрибуции. Уверен, что найденное вами покроет большую часть издержек. Еще раз простите за все, то пришлось пережить…
— Ну, вот и славно! — Ольгерд потер руки. — Сколько времени вам нужно чтобы покинуть цитадель?
— Могу я просить о трех днях, господин посланник?
Ольгерд взглянул на короля.
— Думаю три дня мы можем потерпеть, — сдержанно улыбнулся тот.
Более не найдя что сказать, Люций Амадей низко поклонился. За спиной его всколыхнулась радужная пелена, и братья сурового милосердия покинули этот мир. Они были последними, кто прошел через этот продал, подводя черту под трагическими событиями еще несколько дней назад творившимися у рассеченной скалы.
— Все… — подвел скупой итог Хансон, сбрасывая личину короля
