Я остановился и невольно обернулся. Фигурка вдали становилась все меньше и меньше. Вот так уходят в бесконечность. Или в вечность, что в конечном итоге одно и то же. Фигурка уменьшается, устремляется к нулю, а потом хлоп - и нет человека.
Угрюмый, Угрюмый, встань к «Долгу» передом, а к Хлюпику задом.
Я обернулся и пошел домой. Домой, вот оно. Зона, которую все время считал дерьмом, стала мне родным домом. Я думаю о ней, как о доме. И кем тогда стал я? Если по логике?
Что я, кто я, если смотреть на ситуацию трезво и называть вещи своими именами?
Угрюмый во всех смыслах. По имени, по образу жизни и по образу мыслей. Мрачный зануда, разочаровавшийся во всем мире. Мизантроп, живущий даже не одной мечтой, а мечтой о мечте.
Что дальше? Я вернусь, нажрусь. С утра придет мрачное похмелье. Я залью его водкой. И буду еще неделю пить и спать. Надо же наконец отоспаться. А потом я снова стану таскать артефакты. Понемногу, но часто. И сбывать их по стандарту барыге-бармену. Постоянно, хоть и по низкой цене. И сумма на моей тайной «сберкнижке» будет расти и расти. А я буду мечтать, что когда-нибудь придумаю себе новую жизнь. И тогда…
Только если смотреть правде в глаза, то я никогда себе эту новую жизнь не придумаю. Я буду бегать по кругу, пытаясь ухватиться за подол призрака этой новой жизни. А потом этот круг оборвется. Может, он просто загонит меня до остановки сердца, может, меня убьет зона, или я застыну на веки вечные в какой-нибудь неклассифицированной аномалии, как Мунлайт. Может, мне перережут горло, как Карасю. Или пристрелят, как я пристрелил по очереди двух похожих как две капли, так и оставшихся для меня безымянными, гопников.
И все закончится. Останется только нычка, которую никто никогда не найдет. И комната, которой предприимчивый бармен наверняка найдет новое применение.
Я остановился. Кого я пытаюсь обмануть? Мне никогда ничего не придумать. Моя нычка никогда никем ни на что не будет потрачена. А сам я никогда не буду жить, потому что уже умер.
Не сбавляя шага, я резко развернулся и пошел в обратную сторону. Хлюпик уже пропал из виду.
Черт, Угрюмый, куда тебя тянет? Ты только что вернулся с того света и опять нарываешься. Но внутренний голос был послан к черту. Впереди была верная смерть, но парадокс заключался в том, что именно в этом была настоящая жизнь.
Я расправил плечи, чувствуя, как трещат рамки, в которых существовал много лет. К черту рамки. К черту правила. К черту болото. Я способен жить! Жить, а не топать по жизни к смерти. И пусть осталось совсем немного, пусть вовсе ничего не осталось, но я проживу этот срок. Проживу, а не просуществую!
Сперва я услышал выстрелы. Потом рычание. А потом увидел Хлюпика. Он стоял, вжавшись спиной в одинокое дерево, и пытался отстреливаться от слепых собак. Дела шли неважно. Две валялись мертвыми, еще четыре нарезали неровные петли вокруг дерева, пытаясь вцепиться в ногу или, если повезет, выше.
Хлюпик с трудом держал оборону. Но количество собак не уменьшалось.
Твою мать, не прошел и пятисот метров, а уже вляпался.
Я перехватил автомат поудобнее, сместил предохранитель на одиночные и заспешил к нему. Первую тварь я снял, когда она почти прорвала оборону. Во вторую не попал. Собаки, почуявшие новую угрозу, поспешили ретироваться. Ну и тю на них.
Хлюпик на радостях пальнул еще пару раз вслед убегающей стае. Не иначе, патроны лишние. Руки бы ему за этот салют оторвать.
Я подошел ближе. Он смотрел на меня приветливо и радостно.
- Угрюмый!
Вот вам вместо «здравствуйте».
- Он самый. Тебя зовут-то как? - спросил я, подходя ближе.
- Хлюпик, - чеканно ответил он.
- А на самом деле?
Лицо его вытянулось в неимоверном удивлении. Кажется, спроси его об этом близрастущее дерево, он бы не так удивился.
- Толя, - пробормотал Хлюпик растерянно. - Только зачем? Я уж…
- Меня - Дмитрий, - оборвал я его поток красноречия.
Он смотрел на меня с тем же глупым выражением и не знал, что сказать. Смешной.
- Э-э, - протянул наконец. - Очень приятно. - Нет, все же он неисправим. Я почувствовал, что улыбаюсь. Впервые за много-много лет. Странное, давно похороненное в памяти ощущение было невероятно приятным.
- Далеко же ты ушел. Сам, - усмехнулся я. - Ладно, бог с тобой. Пошли.
- Куда? - не понял он.
- Строго на север порядка…
Я запнулся и задумался. Хрен знает, сколько метров отсюда до четвертого энергоблока. Ладно, сколько бы их там ни было, протопаем вместе.
- Так и быть, провожу, - подытожил я, плюнув на арифметику, и повернул на север.
«Лунный свет и водка» (англ.).
«Тень лунного света» (англ.).
В. Шекспир «Ромео и Джульетта», пер. с англ. Т.Н. Щепкиной-Куперник.
Автор песни Ю.Г.
Лунный свет и водка уносят меня прочь.
В Москве полночь, а в Лос-Анжелесе время завтрака (англ.).
Шпионаж - дело серьезное,
Что ж, хватит с меня этого бизнеса.
Танцующая девушка строит мне глазки,
Я уверен, она работает на КГБ (англ.).
Время завтракать в Москве, в Лос-Анжелесе полночь (англ.).
Приготовь мне пойло покрепче,
Эй, товарищ, напиток, чтоб хватило надолго,
Руки трясутся, и ноги онемели,
Голова гудит, и бар идет кругом,
И я так ничтожен в этом чужом городе (англ.).
Сегодня здесь играет оркестр, он не так плох.
Сыграй мне песню, только не грустную.
Я даже не могу разговаривать с русскими девушками,
Пиво отвратительное, и еда скверная.
И мне так чертовски холодно, да,
мне так чертовски холодно.
Я знаю, в это трудно поверить,
Но мне не было тепло уже неделю (англ.).
