«Доброе утро, господин Комбат! Готов выдать причитающуюся вам сумму в любое удобное вам время в любом удобном вам месте. Пишите, жду с нетерпением. Рыбин».
Это сообщение пришло мне на телефон, когда на часах было 7:00.
Вообще-то я ранняя пташка. Но в тот день в 7:00 я еще спал (см. «Тулламор Дью»). Поэтому сообщение Рыбина я прочел в 9:00.
И если до прочтения этого сообщения я был сонным и похмельным, то после него начал чувствовать себя похмельным и на взводе.
— Костя, вставай. — Я потормошил Тополя за плечо. — Труба зовет нах…
— А? Кому?
— Рыбин пишет.
— Кто?
— Рыбин. Мой друг из Организации. Объявился наконец. И жаждет встречи, — пояснил я.
Костя вскочил с дивана как ужаленный и уставился на меня бессмысленными красными глазами.
— Как ты думаешь, он по-прежнему хочет нас пристрелить?
— Если бы он хотел нас пристрелить, он бы нас уже пристрелил. Например, этой ночью. Пока мы тут бухие лежали, как два бревна.
— То есть ты думаешь, эти пацаны из «Свободы» работали не на него?
— Да я не знаю… Но, откровенно говоря, вряд ли… Я тут поразмыслил — а зачем, собственно, Рыбину «свободовцы»? Если он и впрямь из ФСБ, а мне кажется, чутье меня не обманывает, неясно, зачем ему нанимать чужих мудаков, если у него полно своих… И зачем устраивать разборки прямо в Зоне, если по вполне легальным каналам нас с контейнером можно прижопить в какой-нибудь «Лейке» без всякого шума и пыли…
— Резонно… И какая мораль?
— Если он хочет встретиться, надо встретиться. И побыстрее отдать ему этот контейнер.
— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил Тополь, зевая во весь рот.
— Да. Пока мы будем говорить с Рыбиным, держи нас, так сказать, под прицелом. Вряд ли в случае чего это спасет мою молодую жизнь. Но мне определенно будет приятней сдохнуть, если я буду знать, что мой братан Тополь сделал для спасения моей ценной тушки все, что мог.
— Шутишь? — неуверенно спросил Тополь. Я давно заметил: с похмелья у него всегда проблемы с восприятием моих искрометных шуток, иронических историй и саркастических замечаний.
— Нет, не шучу. Ну, то есть я шучу по форме. А по содержанию я очень серьезно хочу, чтобы мы пошли вместе.
— Тогда я сбегаю домой, переоденусь, а? Душ приму…
— Ни в коем случае. Пойдешь в моем. А душ примешь, когда сделаем дело. Чай, не в стриптизе работаем, за запах пота не уволят… Между прочим, в наших интересах поскорее избавиться от этого екарного контейнера. От греха подальше. Мы-то с тобой без контейнера точно никому не нужны, чтобы за нами охоты устраивать!
— В таком случае напиши ему, чтобы через час приходил в «Лейку». А Любомиру скажи, чтобы положил в гриль-машину двух цыплят, да пожирнее.
— Ишь, как ты командовать привык на своем Речном Кордоне! — возмутился я. — Командир Уткин, понимаешь! Рыбину я, так и быть, напишу. А вот Любомира завтраком озадачить — это тебе поручается. Телефонная трубка лежит в кухне на подоконнике, если что.
Ровно через час я сидел за моим любимым столиком возле окна, а Тополь — в полуосвещенном углу общего зала нашей горячо любимой «Лейки».
Расписанная под хохлому Мариша шустро носила нам обоим закуски и напитки, а Любомир травил свежие байки из сталкерской жизни.
Одна была про Паганеля, который ездил в Москву и там побывал на выставке редких грызунов. На выставке Паганель приобрел себе пару элитных никарагуанских хомяков по пятьсот единиц за голову, посадил их в трехлитровую банку и пригласил гостей, в основном сталкеров, чтобы обмыть свое возвращение. Наутро Паганель обнаружил, что хомяки утонули в рвоте Ватсона, который в эту банку случайно наблевал со свойственной себе щедростью…
Вторая была про Цыпу, который встретил ораву зомбей. И вот в одном из несчастных узнал он своего бывшего напарника Берию, кинувшего его на хабар. Цыпа сфотографировал его, фотографию распечатал, размножил и расклеил ее во всех барах по эту сторону Периметра, сопроводив подписью «Так будет с каждым, кто предал Дружбу!».
Третья же была посвящена сталкеру Никчему, который обнаружил невдалеке от Армейских складов родник с водой, по химсоставу идентичной армянской воде «Джермук», и попробовал наладить сбыт целебной водички за пределы Зоны, и что из этого вышло (а вышел из этого астрономический штраф от недремлющей санэпидемки)…
Мы с Тополем преувеличенно громко смеялись — я за своим столом, Тополь за своим, — сказывалось нарастающее нервное напряжение, ведь Рыбин опаздывал.
Наконец возле бара остановилась неказистая машина — не то какой-то из последних сверхэкономичных «фордов», не то что-то корейское, для людей с очень средним достатком.
Из машины вышел… скромняга Рыбин. Да, это был он. И он был один.
На этот раз одет он был в стиле «кэжуал» — джинсы, футболка с длинным рукавом, тертая кожаная куртка. Плюс — неизменный бриллиант в правом ухе.
Мне показалось, по сравнению с прошлым разом он выглядел старше лет на десять. Под глазами — серые тени, морщины — углубились. Волосы — и те, казалось, стали реже. Уж не знаю, что было причиной — может, здоровье, может, семья. А может, утреннее мглистое освещение — на улице было пасмурно и погано.
Мы пожали друг другу руки. Я предложил ему выпить. Он отказался.
— Видите ли, Владимир… Я два дня не спал… В глаза будто песка насыпали, — виновато произнес он.
— Ваша любовница — горячая штучка? — Я похабно подмигнул ему. (Я, как уже говорилось, обожал изображать из себя дурачка во время всяких стремных сделок.)
— Если бы! Все работа… Когда я получил ваше сообщение, я был в Гаване. Нас посылали отдать дань памяти великому Фиделю. В составе делегации, конечно…
— Ну и как, отдали?
— Что?
— Дань памяти.
— Да, конечно, да… Если вы не возражаете, я хотел бы перейти сразу к делу.
Как я ни приглядывался, Рыбин был мало похож на агента «Свободы» или на грозную, никому не подчиняющуюся силу. Даже на человека, от которого исходит опасность, он в то утро толком был не похож.
Скажем, в прошлый раз Рыбин походил на все это гораздо больше. Теперь же каждым мимическим движением, каждым словом он подчеркивал: я всего лишь чиновник, я всего лишь безвольная ложноножка своей Организации. Я — винтик большой машины.
Я поймал напряженный взгляд Тополя и почесал надгубье указательным пальцем — этот условный знак говорил «все в порядке».
Вслед за этим я достал контейнер и поставил его на стол. Дескать, открывайте, проверяйте комплектность. Если знаете, как его открыть.
К слову, пару раз за время нашей совместной с Ильзой и Иваном экспедиции сквозь Зону меня мучило любопытство на предмет «а что же там, собственно, внутри?». И пару раз я жестоко обламывался. Потому что было совсем неясно, как его открывать. Кроме ручки, у чемодана не было ничего. Ни экранчика с сенсорной клавиатурой для ввода пароля. Ни колесиков с цифирьками — для ввода пароля механическими средствами. Ни архаической замочной скважины. Ни даже щели, которая отмечала бы собой место соединения дна контейнера с его крышкой. Какой-то сферический конь в вакууме, честное слово.
