что…, — он развёл руками.
— Мне понятны ваши опасения, — произнёс генерал. — Но уж поверьте мне, господа, что рана моя не так уж опасна, так что вы не теряйте времени, не ждите, пока все лакомые куски в городе приберёт к рукам кто-нибудь другой. А с бургомистром я всё улажу.
Но это упёртый Гляйцингер ему ответил за всех:
— Сначала, добрый господин, уладьте дело с бургомистром. А уж мы подхватим. И вас потом отблагодарим.
Дальше продолжать какие-то разговоры было бессмысленно, и люди стали вставать из-за стола.
— Ершистые, да? — почти с усмешкой спрашивал у генерала хранитель имущества Его Высочества, когда горожане покинули комнату.
— Трусливые ублюдки, воры, — зло отвечал тот.
— Люди не хотят рисковать. Не все подобны вам, — разумно заметил Хельмут Вайзингер. — Не у всех есть сила. Но в одном они правы, с бургомистром нужно что-то делать.
Волков взглянул на хранителя нехорошим взглядом и произнёс едва не через зубы:
— Узнайте, где он, мне нужно знать наверное, где он бывает.
— Постараюсь, — обещал Вайзингер. И полез к себе под плащ, который всё время встречи держал при себе. Он достал из-под сырой ткани большой кожаный кошель и протянул его генералу. — Ночное дело вышло очень удачным, думаю, это немного улучшит ваше дурное настроение.
Волков взял кошель и едва не уронил его, так он был тяжёл; он удивлённо взглянул на хранителя имущества: сколько же здесь?
— Триста сорок новеньких гульденов, — с улыбкой отвечал тот.
— А люди мои? — сразу спросил барон.
— О том не волнуйтесь, — заверил его Вайзингер, — и с майором Дорфусом, и с капитаном Нейманом я уже рассчитался, и ни один ваш солдат тоже обижен не был. Добыча была очень хороша. И ещё… Мы с ребятами присмотрели тут домишко ещё одного еретика, разрешите майору быть при нас. И, надеюсь, мы опять вас порадуем. Не хуже, чем сегодня.
Да, это были хорошие деньги, они многократно перекрывали все те расходы, что понёс он в Фёренбурге. Этот кошель и вправду можно было считать некоторым утешением. Но про главное генерал не забыл.
— Вайзингер, — начал он тихо, — золото золотом, но начатое дело надобно заканчивать, нужно решить вопрос с бургомистром.
— Решим, — обещал ему умный хранитель имущества, — решим. Попрошу Вига всё про Тиммермана выяснить.
— И чем быстрее, тем лучше, — настаивал Волков.
— Я потороплюсь.
* * *
И золото не радует так, как должно, когда тебя одолевают хвори. Он передал мешок с деньгами Хенрику, а сам уже хотел пойти прилечь, но тут в казарме объявился капитан Нейман, и, конечно же, он захотел поговорить с генералом. И тот по его виду понял, что на сей раз дело у того не вышло.
— Что, при нём была охрана? — предположил Волков.
— В том-то и дело, что, кроме кучера, при нём никого не было.
— И что же произошло?
— Отбился, подлец, — невесело произнёс капитан.
— Отбился? — удивился Волков, ещё раз оглядывая высокого, плечистого капитана. И, оглядев его, всё-таки уточнил: — Поп еретиков отбился от вас?
— Да это всё кучер его, — начал объяснять Нейман. — Этому Вермеру едва успели врезать разок палкой, а кучер его как с цепи сорвался, кинулся драться и на меня, и на моих людей, да так рьяно, словно детей своих защищал.
— Вот как?
— Ну да… И пока его успокаивали, так главный еретик успел в свой дом заскочить и на засовы запереться.
— И что дальше?
— Ну, кучеру-то мы знатно дали, скоро не встанет, а вот сам поп ушёл почти целым. В дом-то мы врываться не стали, да и люди начали собираться вокруг, — пояснял капитан. — Пришлось уехать.
И тут Волков произнёс сухо:
— Очень жаль, — и повторил: — Очень жаль.
На самом деле, плевать ему было на эту неудачу с проповедником еретиков. Палки и попы еретиков, ретивые кучера — чушь! Всё это чушь. Уж совсем не тем были полны его мысли. Но показать капитану, что он расстроен и что капитан не оправдал его надежд, было необходимо, необходимо, чтобы у того появилось желание реабилитироваться. И посему он продолжал с заметной долей сожаления:
— Что ж, дьявол сегодня выручил Хаанса Вермера. Отвёл наказание Господне.
— Я попробую ещё раз, — тут же предложил капитан, видя, как расстроен генерал. — Я подкараулю его в другом месте, или, к примеру, утром возьму побольше людей и всё сделаю.
— Нет, к дьяволу его, на него у нас теперь нет времени, — закончил генерал и тут же предложил капитану: — Но если у вас есть желание отличиться, так я вам предоставлю такую возможность. Нужно нам решить вопрос с бургомистром, — наконец произнёс генерал.
— С бургомистром Фёренбурга? — зачем-то уточнил Нейман.
— С бургомистром Фёренбурга, — подтвердил барон.
Если бы он лежал, как и предписывается всякому больному, возможно, рана уже и подзатянулась бы. Не саднила бы, вызывая у него гримасы раздражения, не пачкала бы кровью бинты и одежды. Но как же ему лежать, когда в деле его самое главное началось. Пошло такое, что без его участия никак не могло сдвинуться. Посему и не мог он лежать. Жар, раздражающая боль, кровь — всё нужно было терпеть.
Ему принесли печёной вырезки с розмарином, черным перцем и сливочным маслом. На сей раз кашевары так постарались, что он смог съесть изряднейший кусок, при том что аппетита у него из-за неотступающего жара всё ещё не было.
Барон ел и смотрел, как Карл Брюнхвальд готовится выйти с отрядом, чтобы отвезти полковнику Рене провизии в цитадель.
Волков не стал давать никаких наставлений своему товарищу и не стал ждать, пока тот покинет казармы. Просто пожелал ему удачи и ушёл в свой закуток. День выдался нелёгкий. И ему нужно было прилечь наконец.
Вот только в уже привычное болезненное забытьё провалился он совсем ненадолго. Казалось, лишь закрыл глаза, и уже трогает его плечо чья-то рука и голос Хенрика добирается до его сознания:
— Господин генерал, господин генерал…
Волков открывает глаза, вот только что боль в боку, кажется, унялась, только что… Он глядит на своего старшего оруженосца и спрашивает зло:
— Что вам, Хенрик?
— Гонец
