никому ничего не надо. Аукционисту пришлось еще дважды рекламировать и расхваливать этот лот, прежде чем появилось первое предложение.
— Сто десять! — поднял я руку.
— Сто десять миллионов, господа! Юный Сакурай Синдзи все же решился попробовать поуправлять своей собственной компанией.
Хе-хе, во время покупки Слезы Меланьи мое имя как-то не всплывало. «Молодой человек» и «спутник госпожи Охаяси», за что я включил этого Нисидзоно в свой личный черный список, поместив на почетное четырнадцатое место. При случае припомню.
— Сто двадцать! — раздалось из зала.
— Сто двадцать миллионов дает господин Джи. Кто больше, господа? Вдумайтесь — два миллиарда! Неужто никто не хочет, например, перепродать этот лот и получить потрясающую выгоду.
Зашибись. Как минимум треть зала он своими словами вывел из игры. Тем самым опустившись на двадцать восьмое место моего черного списка.
— Сто тридцать! — в очередной раз поднял я руку.
Не скажу, что торги приобрели небывалый масштаб, но к нам присоединились еще трое, что добавило азарта залу и увеличило число моих оппонентов еще на две штуки. Цена стала бодренько повышаться, а на трехстах миллионах Нисидзоно посулил огромную прибыль с компании, если уделить ей немного внимания. Мне, наверное, никогда не понять менталитет аристократов, но число участников торгов как-то резко подсократилось, а сам аукционист скатился на тридцать пятое место черного списка Сакурая Синдзи. А еще через десять минут я услышал голос Исикавы:
— Триста пятьдесят!
Такое ощущение, что тебя предали. Умом я все понимаю, но мужик мне реально понравился, а теперь, как ни крути, дружбы у нас не выйдет. По крайней мере, если он порушит мне планы. И да, я мстительный сукин сын.
— Триста шестьдесят!
Офигеть. Чесуэ. Что бы это значило?
— Триста семьдесят! — назвал я свою цену.
Нисидзоно, наверное, кипятком готов от счастья писать. Все же была реальная возможность сбагрить Ямасита-Корп за копейки, а тут настоящий торг пошел.
— Триста восемьдесят! — Сога!
И тут же следующий выкрик.
— Триста девяносто! — Хата. Тот самый аристократ в белом костюме, игравший за нашим столом.
Да что тут происходит?
— Четыреста! — Сога.
— Четыреста десять! — Хатано Осаму. Ну черт морской, я тебе это припомню.
Похоже, игра за нашим столом продолжается.
— Пятьсот! — Знай наших. Отсеем тех, у кого паршивые карты.
Сога мне не соперник после своей последней покупки, а вот с остальными придется повозиться. Жаль, я уже начал рассчитывать, что смогу купить Ямасита-Корп в пределах миллиарда. А там, чем черт не шутит, может, и дешевле. Флотский, кстати, тоже гуляет лесом. Сомневаюсь, что он может вот так, без предварительной договоренности, распоряжаться такими суммами рода. Ну же, скотобазы, делайте свои ставки, посмотрим, кто кого.
— Пятьсот десять! — Чесуэ.
Мира нам с ним в любом случае было не видать, так что этот будет бодаться до последнего.
Первый удар молотка. Нисидзона надрывается, расхваливая лот, видать, имеет свой процент. Второй удар молотка. Молчу. И на очередном завывании расстроенного аукциониста, когда он уже почти выкрикнул «три», поднимаю руку:
— Пятьсот пятьдесят!
— Пятьсот пятьдесят, господа! Сакурай-сан, — хе-хе, ну надо же, — явно серьезно настроен поиграть в большого начальника. — Ур-р-рою. У него что, вообще чувства самосохранения нет? — Неужто никто не спасет бедных служащих Ямасита-Корп.
Абзац ему. Просто и без затей — абзац.
На «пятьсот пятьдесят — два», Чесуэ все-таки поднял руку и увеличил цену еще на десять лямов. Поймав взгляд аукциониста, провел большим пальцем по шее и широко ему улыбнулся. На что получил в ответ ухмылку.
— Пятьсот семьдесят! — не стал я ждать удара молотка.
— Шестьсот! — Исикава.
— Шестьсот десять! — Чесуэ.
— Шестьсот двадцать!
Хм, Сога.
— Шестьсот пятьдесят.
Дважды хм. Ибо Хатано еще в игре.
— Шестьсот шестьдесят! — Опять Чесуэ.
Тишина. Что, сдулись? Ну так держите еще один камешек вашим жабам.
— Семьсот!
Насчет победы я пока не волновался. Танака умудрился выделить мне три миллиарда, видимо, не веря, что аристократы не будут бороться за подобный приз. Но я все еще надеялся уложиться в миллиард. Так что сейчас я меланхолично разглядывал потолок зала, который, как и пол, был отделан мрамором. Бурный поток, который нес Нисидзоно, я пропускал мимо ушей, отслеживая только зал, реагируя на новые ставки. Поэтому очередной, особенно громкий вопль этого дельца от аукциона банально застал меня врасплох.
— Семьсот — три! Продано юному негоцианту Сакураю Синдзи-сану.
Да ну! Вскинувшись, я оглядел зал и удивленно уставился на мужика с молотком. Неужто купил? За семьсот лямов! Жалкие семьсот миллионов! Несколько человек, среди которых были Исикава, Сога и Хатано, даже хлопали в ладоши, приветствуя мою победу в торгах. И даже, поди ж ты, улыбались. Покивав на эти поздравления, наклонился к уху Анеко, продолжая улыбаться всем, кто на меня сейчас смотрит:
— Вот и договаривайся потом с аристократами о делах. Сожрут гораздо раньше.
— Это была проверка, Синдзи. По крайней мере, со стороны тех троих, с которыми ты общался.
— Проверка чего?
— Многого. Твоей платежеспособности, например. Или твоего терпения. Да и просто поведения. Ты ведь не думал, что они вот так возьмут и начнут вести с тобой дела? И уверена, это не конец.
— Правильно. Я просто не ожидал, что проверки начнутся так скоро.
А вот Чесуэ, я так считаю, просто напакостить хотел или, что вероятней, вести переговоры о выкупе своих земель с тем на руках, что, как ему показалось, мне нужно. Зря он, конечно, родовые земли я теперь никому не продам, хоть и понимаю, какой гемор меня ожидает в будущем. Нет, но семьсот миллионов! Жалкая сумма для такой сделки. План-максимум я сегодня явно перевыполнил.
Последним лотом шел артефакт в виде кольца, свойства которого не были определены. Само украшение буквально пару месяцев назад было куплено принцем Оамой у наместника Суао — городка в Тайване. Изначально вроде как было снято со статуи местного божка, имя которого уже и неизвестно, и не одно столетие бродило по карманам китайской аристократии, так ни разу и не покинув остров. Довольно простенькое кольцо, но непонятные то ли письмена, то ли знаки придавали ему таинственный вид. Да и имя было подходящее — Ключ прошлого. А начальная цена в двадцать миллионов настраивала меня на его покупку. Должен же я иметь хоть какой-нибудь артефакт, а то несолидно как-то. Моя неспособность им воспользоваться и немного пафосное название идут лесом, все равно колечко мне нужно только ради статуса.
— Тридцать восемь миллионов пятьсот тысяч — три! Продано! Юному господину, сыну неизвестных родителей.
Не понял?! Медленно поворачиваю голову в сторону принца, сидящего чуть в стороне от трибуны аукциониста лицом к залу. И натыкаюсь на
