Ознакомительная версия.
Двое, сидевшие рядом с водителем «кареты», вышли наружу. Кирилл подошел еще ближе, теперь он стоял недалеко от длинного шатра, стараясь не привлекать к себе внимание, но так, чтобы видеть все происходящее.
Эти двое были офицерами — бледно-зеленые кители и брюки, короткие блестящие сапоги, на круглых шапках — козырьки. У одного, вернее, у одной (это оказалась низенькая черноволосая женщина в возрасте) на рукаве три красные полоски, а у ее спутника четыре. Он свою фуражку сразу снял, открыв блестящий выпуклый череп.
Когда женщина распахнула дверцу в броневом колпаке, оттуда выбрался первый настоящий толстяк, которого среди варханов увидел Кирилл.
Тоже в бледно-зеленом кителе и брюках, но с золотистыми лампасами. И полоски на рукаве были золотые — целых пять. Вот это да! Кирилл шагнул ближе, приглядываясь.
За Толстяком показались двое варханов в широких темных плащах. Пятиполосочник оправил круглую фуражку с золотой кокардой в виде овального глаза и зашагал к полукругу рядовых. Охранники пошли за ним, Лысый и женщина-офицер — по сторонам.
Навстречу вышел комендант лагеря, на кителе которого были три полоски, чужаки остановились лицом к лицу. Никаких козыряний и других армейских жестов не было. Офицер заговорил, но толстый слушал недолго. По широкому красному лицу было видно, что ему все это не очень-то интересно. Отстранив коменданта, он огляделся и пошел вдоль строя, потом свернул прямо к нему, не глядя на расступившихся бойцов, зашагал в сторону длинного шатра. Офицеры и охранники спешили за ним.
Толстяк остановился, отдал приказ Лысому. Тот повернулся к коменданту, который поднял руку и прокричал что-то. Из-за шатра показался Явсен, а с ними — четверо вооруженных москвичей с фиолетовыми повязками на руках. Явсен широко вышагивал впереди, москвичи послушно, как цыплята за курицей, шли следом. Охранники в плащах выскочили из-за Толстяка, один поднял руку ладонью вперед, у другого из-под плаща высунулся ствол. Толстяк недовольно заговорил с охранниками, один из «темных плащей» ответил ему. Кириллу показалось, что разговор ведется на повышенных тонах, хотя отсюда трудно было судить. Кажется, Толстяк в конце концов смирился. Охранники подступили к пеону с москвичами и отобрали у последних оружие с торчащими вбок кривыми рычагами. Разрядили их, отдали и вернулись на свое место за спиной Толстяка. Тот поманил Явсена, и пеон подошел, протягивая скрученный трубкой лист бумаги. Гость его развернул, проглядел, поднял голову и выкрикнул: «Лежать!».
Москвичи попадали на землю.
«Встать!»
«Сесть!»
«Стрелять!»
Клацнули затворы.
Толстяк снова посмотрел на лист, подозвал пеона и отдал приказ. Доктор громко сказал: «Бежать! Влево!» — и показал рукой, какое именно направление имеет в виду. Люди с фиолетовыми повязками устремились туда.
«Лежать! Стрелять!» — зычно проорал Толстяк. Москвичи попадали, заклацали затворы — они дергали спусковые крючки, выставив перед собой стволы, будто палили по врагу впереди.
Заложив руки за спину, пятиполосочник наблюдал с брюзгливым выражением на красном лице. Развернулся и пошел вокруг шатра, будто позабыв и про москвичей и про пеона. Офицеры с охраной направились за ним. Явсен подошел к москвичам, поднял их с мостовой и увел куда-то.
Кирилл попятился, когда понял, что весь командный состав направляются прямиком к нему, но бежать было поздно: четыре офицера и двое охранников были уже рядом
Он замер спиной к шатру. Компания прошла мимо. Охранники скользнули по нему взглядом, двое трехполосочников и Толстый вообще не обратили внимания, а Лысый, повернув голову, глянул в упор. Кирилл стоял по стойке «смирно», хотя ни разу не видел, чтобы чужаки принимали ее, и смотрел прямо перед собой. Остальные шли дальше, а Лысый остановился и что-то сказал Кириллу. Тот не моргал и даже не дышал, выкатил глаза, пытаясь изобразить доблестного и страшно тупоумного вояку. Офицер шагнул к нему, снова произнес несколько слов. Надменное лицо с туго натянутой, гладкой кожей и далеко выступающим вперед волевым подбородком оказалось прямо перед Кириллом. Кир мекнул что-то неразборчиво, коснулся пальцами повязки, показывая, что не может говорить. Офицер скривил тонкие губы и брезгливо ухватился за нее, собираясь сорвать с головы, но тут его окликнул Толстяк. Тут же потеряв в Киру интерес, Лысый быстро зашагал следом за остальными.
Кирилл тихо перевел дух. Все это время в шатре позади него неразборчиво бормотал испуганный детский голос, иногда раздавались другие звуки, похожие разом на всхлипывания и смешки, они были до того необычными, такими жалкими и будто отрешенными, что всякий раз дрожь пробегала по спине. Поведя плечами, он шагнул прочь от шатра, искоса наблюдая за офицерами. Те остановились возле толпы сидящих на мостовой рабов, окруженных надсмотрщиками, толстый отдал приказ, и пленных начали пересчитывать.
Кирилл, стараясь шагать ровно и неторопливо, отошел от шатра и присел возле костра с большим котлом, где варилась гречка. Рядом стояла варханка с длинным деревянным черпаком, делившая свое внимание между котлом и приехавшими в лагерь гостями. На Кирилла она не смотрела.
Раздались окрики, щелканье плетей. Надсмотрщики поднимали рабов, выстраивали шеренгами, закрепляли на ошейниках длинные ремни — из лагеря собирались увести примерно три четверти пленников. Комендант показал гостям на стол, который поставили возле Мавзолея (пятеро рабов под надзором двух варханов носили к нему тарелки), но Толстый сделал решительный жест и зашагал назад к карете. Перед ней остановился, сказал что-то Лысому, тот ответил. Лагерный комендант остался сзади, вид у него был растерянный.
Толстяк и женщина-трехполосочница сели в «карету», а Лысый пошел к тачанкам, приехавшим вместе с гостями.
Вскоре «карета» медленно поехала к Васильевскому спуску, оставив в лагере одну БМП и три бронецикла. Следом потянулась вереница рабов, конвоируемая тачанками и пешими. Лысый, собрав вокруг себя с десяток рядовых, расхаживал между ними и отдавал приказания сухим каркающим голосом.
Остальные начали расходиться, кто-то направился к столу возле Мавзолея, кто-то зашагал в сторону костра с котлом, и Кирилл прогулочным шагом вернулся к длинному шатру. Суета в лагере спадала. На него по-прежнему не обращали внимания — со своими волосами, в плаще и широких шароварах он совсем не выделялся среди вархан, тем более, начинало темнеть.
Не дойдя до шатра, Кир остановился. Зачем ему туда? Надо бежать — немедленно. Он посреди лагеря чужаков, но вместо того чтобы воспользоваться первой же возможностью к побегу, шастает туда-сюда… И все-таки что за странные звуки доносились из шатра? Если там ребенок, его надо как-то вывести отсюда. Только как? Тут бы самому выйти…
Ознакомительная версия.
