То ли он уже знал о гибели своих подручных, то ли был уверен в их преданности, но слабину не дал, а вот по пухлому лицу Ивана Дубка градом покатились крупные капли пота. Его обвинения равнодушными не оставили.
И в этот момент из соседнего кабинета послышалось:
— Понятые, подойдите!
Послышались недоумённые голоса, а пару минут спустя к нам с каким-то газетным свёртком в руках вышел из кабинета Дамир Соль. За ним потянулись остальные, благо просторное помещение было рассчитано на многолюдные собрания преподавательского состава кафедры и тесниться не пришлось.
Аналитик положил свою находку на стол, аккуратно развернул газету и продемонстрировал всем металлическую шкатулку. Работал он в перчатках и собственных отпечатков оставить не мог, но дальше замешкался, опасаясь стереть чужие.
— Это ваше, гражданин Резник? — спросил Эдуард Лаврентьевич.
— Первый раз вижу!
Специальный агент повёл рукой, замок щёлкнул, откинулась крышка. Внутри обнаружились катушки микроплёнки, паспорт некоего Левандовского, но с фотографией Резника и ещё один на имя Эллы Левандовской, а в довершении всего — пухлая пачка иностранной валюты и пакет провощенной бумаги, в том — белый порошок.
— Это провокация! — взвыл доцент. — Мне это подкинули!
— После взрыва кабинет был досконально обследован криминалистами, — чуть ли не прорычал Эдуард Лаврентьевич, — а затем ваши студенты организовали круглосуточную охрану кафедры, даже ремонт проводили собственными силами! — Он ткнул в распотрошённый пакет. — Вот это совершенно точно кокаин! А это разве не вы на фотографии в паспорте? Что на микроплёнках⁈ Отвечайте! Немедленно!
— Не знаю! — выкрикнул Резник и впервые в его голове прорезались истеричные нотки. — Это провокация!
Эльвира Хариус требовательно прищёлкнула пальцами.
— Блокиратор! — потребовала она у подчинённого и улыбнулась доценту. — Не волнуйтесь, больно не будет. Это просто формальность…
Эдуард Лаврентьевич извлёк наручники и заученно выдал:
— Гражданин Резник, вы арестованы по обвинению в…
Сверкнуло! Толкнуло! Прижало!
Ясновидение спасовало, словно резанувший по глазам отблеск оказался быстрее мысли, очнулся я припечатанным к стене с гудящей от удара головой. Чужое воздействие сдавило всего так, что едва получилось сделать вдох, рядом натужно сипел Альберт Павлович, а представители следственной группы обнаружились кто где — обездвиженные и дезориентированные. И если у меня лишь плыло перед глазами, то остальных определённо обработали как Ингу — очень уж знакомым показалось мигание всполохов.
Это что ещё за фокусы⁈ И почему меня вновь не проняло?
Неужели из-за того, что я — абсолют?
Всё дело в гипнокодах⁈
Резник быстро подошёл к двери, рывком распахнул её и посмотрел на вторую — выходившую в основной коридор и оказавшуюся закрытой.
— Звуковые и энергетические экраны сразу поставили? — спросил он.
— Сразу, — отозвался один из студентов, не выглядевший ни испуганным, ни даже просто растерянным.
Второй из «понятых» тоже проявлял нездоровое спокойствие, нервничал один лишь только Иван Дубок, но это отнюдь не мешало ему фиксировать сотрудников ОНКОР в тех положениях, в которых они оказались после первоначального выплеска сверхсилы.
— Замечательно! Ваня, держи их, мне нужно подумать! — объявил доцент и запер дверь на ключ, после чего принялся вышагивать по комнате, негромко бормоча себе под нос: — Так-так-так!
Я хоть и не лишился сверхспособностей, ничего предпринимать не спешил и незримые узы на прочность не проверял. Одному против четырёх операторов не выстоять, да и нет смысла суетиться, если уж на то пошло. Аналитики из Бюро не уловить столь существенную энергетическую аномалию никак не могли — наверняка сразу тревогу подняли. По обстоятельствам буду действовать. По ним, родимым….
— Не хорошо… Это совсем не хорошо… — начал было заламывать руки Резник, но тотчас опомнился и требовательно прищёлкнул пальцами. — Илья взрывчатку принёс, как собирался? — спросил он у студентов.
— В двух банках из-под краски, — подтвердил один из них.
— Тащите! — распорядился доцент, вновь обретя уверенность в себе.
А вот у меня оной изрядно поубавилось. Пришлось оставить надежды на то, что ситуация разрешится сама собой, и осторожно потянуть в себя сверхсилу. Тихо-тихо, еле-еле, не производя при этом никаких энергетических возмущений.
Парочка студентов убежала в кабинет, а Борис Давидович повернулся к Ивану.
— Пока разберут завалы и опознают тела, мы уже покинем Новинск! — уверил он своего нервного подручного. — Уедем за границу, я получу кафедру в Танилии, тебя возьму к себе ассистентом. Или даже в Айлу махнём! В цивилизованных странах настоящие учёные в чести, это у нас одни только лизоблюды и подхалимы карьеру делают! Иван, ты со мной?
Дубок судорожно сглотнул и после едва уловимой заминки кивнул; я воспользовался этим кратким мигом, чтобы перебороть его воздействие, самую малость изменил позу и дотянулся до куратора, благо был прижат к стене едва ли не впритирку к нему. Ясновидение ожидаемо высветило множество перекрывших энергетические каналы сгустков сверхсилы, и я ничего нового выдумывать не стал, просто воспользовался техникой, сработавшей при реанимировании Инги. Альберт Павлович явственно вздрогнул, но иных внешних проявлений у моего воздействия не случилось. Никто ничего не заметил.
Всё, теперь только ждать! Ждать и потихоньку набирать потенциал…
Кто-то из следственной группы сумел выдавить из себя непонятный сип, что было равносильно подвигу — мне самому и дышать-то удавалось через раз, до того неподъёмная тяжесть придавила к стене.
Борис Давидович резко развернулся и оскалился.
— Что такое? Полагаете, нам не уйти? — Он презрительно фыркнул. — О своих драгоценных аналитиках, небось, вспомнили? Считаете, у них получится отслеживать наши передвижения? А не задумывались, как так вышло, что сами к сверхсиле обратиться не способны? — Он повысил голос и крикнул замешкавшимся в кабинете подручным: — Быстрее! Ну сколько можно возиться⁈ — После вновь продолжил свою речь: — Я — учёный! Настоящий учёный! Я вас от сверхсилы отрезал и всех ваших хвалёных аналитиков в радиусе двух километров в ступор по щелчку пальца вгоню! С их-то чувствительностью! Ха! Да меня за границей на руках носить станут!
Я усомнился было в душевном здоровье доцента, но сразу понял, что обращается он отнюдь не к нам — в первую очередь его тирада предназначалась Ивану и парочке студентов, притащивших из кабинета две банки с краской.
Манипулятор чёртов!
Резник потянулся к сверхсиле, начал формировать многослойную энергетическую конструкцию и небрежно бросил толстяку:
— Ваня, заканчивай с ними!
— Но…
— Всё решено уже! Исполняй!
Реплика прозвучала щелчком бича, да только я среагировал на вложенный в неё интонационный приказ первым. Всё просчитал заранее, поэтому не замешкался ни на миг — одним волевым усилием нейтрализовал придавившее к стене воздействие, кинетическим импульсом бросил себя к Ивану и толкнул его в грудь обеими ладонями, ещё и поделился энергией движения. Приданное пухлому старшекурснику ускорение выбросило того в распахнутое окно, а я в развороте пробил в голову ближайшего студента. Без малейших колебаний задействовал технику открытой руки, и кулак проломил парню череп, на пол рухнуло безжизненное тело. Проигнорировав его товарища, я метнулся к Резнику, но тот уже опомнился и предупредил этот рывок броском энергетической заготовки.
Навстречу мне устремился сгусток сияния — правильный узор недоведённой до ума конструкции немедленно разметало, силовые линии растрепало во все стороны смертоносной бахромой, и увернулся от них я едва ли не чудом. Сиганул через стол, и — грохнуло! Водопадом кирпичных обломков вывалился на улицу простенок, а вместе с ним выбросило изуродованное тело попавшего под удар аналитика. Меня взрывной волной не зацепило, зато крепенько приложило помехами. Те враз вышибли из головы ясновидение, это и не позволило отреагировать на скакнувший от последнего из студентов росчерк молнии — электрический разряд снёс заземление и дёрнул резкой судорогой, заставил оступиться. Разом потемнело в глазах, и подручный доцента прокинул новую цепочку ионизированных молекул воздуха, но валявшийся на полу оперативник дотянулся до его ног и рывком повалил рядом с собой. Прежде чем парень сумел опомниться, второй опер свернул ему шею, только позвонки хрустнули.
