– Да нет там никого, товарищ лейтенант! – с обидой в голосе повторил Малышев. – Я бы знал. Вы что, мне не верите?
– Верю, но рисковать не хочу. А убедиться в том, что там никого нет, надо. Или в том, что кто-то есть. Так что, Миша, выполняй команду.
В избе действительно никого не оказалось. Ни в самой избе, ни в обширном погребе, ни на чердаке. Но люди здесь были совсем недавно, пару-тройку часов назад, и люди эти были тем самым противником, которого они так упорно и настойчиво преследовали весь сегодняшний день. Это было сразу заметно по тому специфическому беспорядку, который наличествовал внутри дома. Особенно остро недавнее присутствие здесь наглых и уверенных в собственной безнаказанности вояк ощутили Велга, Малышев, Стихарь и Вешняк, за время войны не раз побывавшие в таких вот избах и хатах, в которых накануне хозяйничал враг, так что теперь им хватило одного взгляда, брошенного в комнаты, и одного глотка воздуха внутри дома для того, чтобы очень сильно этого самого противника невзлюбить.
– Ничего не меняется в этом мире, – сообщил Руди Майер, усаживаясь на табурет, который ему предварительно пришлось поднять с пола. – И отчего это нашему брату всегда нужно так похозяйничать в чужом доме, что кому другому потом и войти противно?
– Специфика профессии, – заметил Дитц, разглядывая висящую на бревенчатой стене картину, где акварельными красками был изображен бледно-голубой ангел с грустным лицом на фоне грозового неба, медленно летящий над красно-рыжими развалинами какого-то мегаполиса. Развалины тянулись до самого далекого горизонта, и отчего-то становилось понятно, что ангел ДЕЙСТВИТЕЛЬНО летит медленно.
– Впечатляющая вещь, – оценил Валерка Стихарь, тоже обративший внимание на картину. – Сразу видно, что оригинал, а не копия.
Вернулись Малышев и Шнайдер, осматривавшие окрестности.
– Никого, – сообщил рыжий Курт. – В одном сарае – дрова, в другом утварь всякая, инструменты, хлам разный… Погреб еще есть второй. Хороший такой погреб, основательный. Там только съестные припасы.
– Собаку нашли застреленную, – добавил Михаил с тревогой в голосе. – Похожа на овчарку, но, по-моему, с хорошей примесью волка. Собака старая уже, но застрелили ее совсем недавно. Дали очередь из автомата и завалили хворостом.
– Очень мило, – пробормотал Велга, который как раз закончил беглый осмотр всех трех комнат и кухни. – Могу вам сказать, что здесь живут два человека.
– Мужчина и женщина, – дополнил Дитц. – Причем женщина – молодая. Возможно, отец и дочь.
– Скоро стемнеет, – сообщил Вешняк, глядя в окно. – Где ночевать будем?
– Снаружи, – чуть подумав, решил Велга. – Хозяев нет. Нехорошо без спросу в чужом доме оставаться. Да и безопаснее под открытым небом, по-моему.
– Тогда пошли, – сказал Дитц. – А то жрать охота – сил нет.
Они как раз вышли за калитку, когда из лесу на противоположную сторону прогалины стремительно выскочили пять мощных псов.
– Никак хозяин возвращается, – сказал Стихарь и на всякий случай перехватил поудобнее автомат.
Завидев чужаков, псы дружно припали к земле и зарычали; свет умирающего дня блеснул на их внушительного вида клыках.
– Тихо, тихо, – ласково, но твердо сказал Малы-шев и шагнул навстречу собакам. – Хорошие собачки, хорошие. А где ваш хозяин?
И тут же, вслед за его словами, на открытое пространство из-за дерева шагнул человек.
Уже не молодой, но еще и не очень старый, он был одет в кожаную коричневую куртку и вытертые до белизны джинсы. На ногах – крепкие солдатские ботинки. Под курткой – темная рубашка. Длинные прямые пряди седых волос опускались к широким, слегка сутулым плечам.
Увидев вооруженных людей у калитки, он было настороженно замер, но тут же быстро пошел навстречу отряду, по дороге властно приказав собакам лежать, и, остановившись шагах в четырех от стоявшего впереди Малышева, сказал:
– Здравствуйте. А где Аня?
– Здравствуйте, – чуть растерянно ответил Миха-ил. – Аня – это кто?
– Аня – это моя внучка, – негромко пояснил седовласый, в голосе его чувствовалась тревога. – Это наш дом, и она должна сейчас быть здесь и ждать меня.
– Прошу прощения, – выступил вперед Велга. – Видите ли, мы просто шли мимо и намеревались заночевать на этой поляне, когда заметили ваш дом. Поскольку на наш зов никто не ответил, мы позволили себе ненадолго войти внутрь. Дверь была не заперта и…
– Подождите, – перебил хозяин дома. – Даже если Аня ушла, то охранять дом должен был остаться Гурм. И он вас пустил? Никогда не поверю.
– Э-э… Гурм, это, по-видимому, собака?
– Да.
– Старая собака? Помесь овчарки с волком?
– Именно.
– Боюсь, что у нас для вас плохие новости. Какая-то собака лежит убитая за домом. Ее застрелили и завалили хворостом. Возможно, вы не поверите, но, клянусь, это сделали не мы. В доме похозяйничали чужие люди, там беспорядок и… – Александр замялся, размышляя, стоит ли говорить пожилому незнакомцу о своих догадках. – В общем, вашей внучки там нет. Мне не хочется об этом говорить, но, возможно, ее захватили те, кого мы преследуем.
Седовласый долго молчал, переводя свои странноватые светло-серые и широко расставленные глаза с одного лица на другое, и наконец сказал:
– Я вам верю. Вижу, что вы устали и нуждаетесь в пище и отдыхе. Идемте в дом. Там вам будет удобнее, чем на улице, а мои собачки – надежные сторожа.
На обширном дощатом столе ровно и ярко горели две керосиновые лампы, в печке на кухне уютно потрескивали дрова, а за окном непроглядно чернела августовская ночь. Они только что поужинали тем, что нашлось в рюкзаках отряда и погребах Степана Трофимовича (так звали хозяина дома), и теперь пили свежезаваренный чай, которым снабдил их Герцог из своих последних неприкосновенных запасов.
– Хороший чаек, – похвалил хозяин. – Преловат, не без этого, но все равно хороший. У нас чай давно кончился. Брусничный лист завариваем, травку другую разную. Оно, конечно, полезно, да только с настоящим чаем ничего не сравнится.
– Вы не ответили, Степан Трофимович, – напомнил Велга. – Мы вам все честно рассказали, а вы не ответили. Думаю, не стоит напоминать, что наш враг – это и ваш враг тоже. У них как-никак внучка ваша.
– За внучку я как раз теперь не очень беспокоюсь, – вздохнул Степан Трофимович. – Пойти за ней, конечно, надо. Помочь там, ежели что… Но вообще-то она у меня самостоятельная. Даже слишком. Если они ее сразу не убили, то теперь и подавно не тронут.
– Это откуда же такая уверенность? – с нескрываемой иронией осведомился Дитц.
– Тебе, немчура, все равно не понять, – снова вздохнул хозяин дома. – Сила в ней имеется – и сила немалая. – И, помолчав, добавил: – Колдунья она у меня, соображаешь?
